— Уж если обнажил меч, — учил его Сигеллус, — всегда дерись до смерти. Иначе никак нельзя. Даже раненый противник еще способен нанести смертельный удар.
— Но ты же не собирался убивать тех корсаров. Во всяком случае, вначале.
— Угу, это правда. Ну, значит, я — исключение. Я, мальчик мой — говорю тебе это безо всякой ложной скромности, — лучший из лучших. Пьян я или трезв — так будет всегда.
Сигеллус ошибался — лучшим из лучших теперь был Дейс.
Этот сон был тот же, что и всегда. Плакал ребенок, и Тарантио пытался его найти. Глубоко под землей, во мраке горных туннелей Тарантио искал плачущего ребенка. Тарантио хорошо знал эти туннели. Здесь, в горах близ Прентиуса, он четыре месяца проработал шахтером, добывал уголь и грузил его в приземистые вагонетки. Вот только сейчас туннели были пусты, и перед Тарантио зияла узкая расселина. Из нее и доносились теперь пронзительные испуганные крики.
— Демоны идут! Демоны! — всхлипывал малыш.
— Я с тобой! — кричал в ответ Тарантио. — Я иду к тебе! Стой, где стоишь!
Протиснувшись через расселину, он пробирался дальше. Здесь должна была бы царить непроглядная тьма, потому что на стенах не горели факелы, но однако же сами стены источали бледное зеленоватое свечение, и оно с грехом пополам разгоняло тени. Как всегда в этом сне, Тарантио вышел в огромную пещеру с высоким сводом, который подпирали три ряда колонн. Там он увидел людей — оборванных, мертвенно-бледных, с мутными белесыми глазами. Вначале Тарантио решил, что все эти люди слепы, но они уверенно двигались навстречу ему. В руках у них были шахтерские инструменты — острые кирки и тяжелые молоты.
— Где мальчик? — спросил Тарантио.
— Мальчик мертв. Так же, как и ты, — прозвучал в его сознании новый, незнакомый голос. В этот миг Тарантио осознал, что теперь остался совсем один. Дейс исчез.
— Я не мертв!
— Ты мертв, Тарантио, — возразил чужой голос. — Где твоя страсть? Где твоя жажда жизни? Где твои мечты и сны? Что за жизнь без всего этого? Ничто.
— Я вижу сны! — выкрикнул Тарантио.
— Назови хоть один!
Он открыл рот, но не знал, что сказать.
— Где мальчик? — наконец крикнул он.
— Мальчик плачет, — ответил голос.
Тарантио проснулся мгновенно, как от удара. Сердце его билось лихорадочно часто.
— Я и вправду вижу сны, — вслух пробормотал он.
— Совершенно верно, — отозвался Броуин, — и этот сон был, судя по всему, очень яркий. Ты говорил во сне.
Старик сидел у стола. Тарантио поднялся с пола. Огонь в очаге почти погас. Подбросив растопки, Тарантио раздул блекнущее пламя, и Броуин подвесил над огнем чайник.
