- Типун тебе на язык! - прикрикнула Катя.
- Вась, а Вась, - подал голос Равиль, - а ведь летучие мыши далеко от выхода не летают?
- Наверное... А точно! Мы же с тобой до речного выхода за полчаса доходили.
Василий зажег свечку. Внимательно посмотрел на ее пламя.
- Кажется небольшая тяга есть. Выход работает.
-Ура!
Стены презрительно проглотили этот дружный возглас, не выдав никакого эха.
- Вась, ну раз мы спасены, дай на минутку свечку, - попросил Михаил. Давно мечтал автограф оставить.
Какой-то рок ему шептал, что автограф тут, в загадочной тьме, без явных ориентиров - дело благое. И он накоптил на стене возле квадратного валуна собственный вензель из переплетенных М и Ш. Вензель был похож на корону. Мишка Шмидт, король авантюризма, король придурков. И дату, дату не забудь в память о собственной.глупости - ЗО.Х.95.
Потом они поднялись, вделись в лямки рюкзаков До первого сужения прохода и пошли, не думая о том, что же лучше - сидеть запертыми в земле или выйти и сдаться властям. Никогда, а особенно в этой непостижимой стране, человек не остается настолько самостоятельным существом, чтобы распоряжаться собственной судьбой. Да уж, печальная до анекдотичности сентенция лозунгом на мокром, выцветшем от дождя небе повисла от горизонта до горизонта: "Жить в России - это судьба". А здесь, в этом замкнутом российском пространстве, странно именуемом "Метростроевские пещеры", где при выключенном фонаре горизонт исчезал вместе со всей оптической физикой, судьбоносным и вполне самостоятельным решением было сперва войти сюда, а потом отсюда выйти.
Они дружно кричали от радости, когда обнаружили на стене Васину и Равилеву старую стрелочку, указывающую в том же направлении, в каком они шли. В одном месте пришлось задуматься перед расчетверявшимся штреком, и Катя благодарными губами поцеловала Равиля, когда он обнаружил спасительную метку кротовую жопу. Им еще раз приветливо по-порхала летучая мышка, словно призрак, ведущий в тупик, словно забытая тут душа ненормального пещерника Вити Саратова из Москвы.
Какие-то ржавые гнутые рельсы вели по просторному - два метра высотой штреку, конечно же, наружу. Добытый камень тут вывозили. Иного смысла быть не могло. Конечно, вывозили прямо к полноводной в тридцатые годы реке Осетр, притоку Оки. И там комсомольско-добровольские зэки грузили камень на баржи, и по речному пути его доставляли в Москву, где он теперь красуется и на "Комсомольской", и на "Красных воротах", и далее до станции "Университет".
