В руке по-прежнему был телефон, но после на редкость дурацкого разговора с милицией ввязываться в новую беседу, теперь уже со скорой, страшно не хотелось. Не зайти ли в дом? Лайма производила впечатление человека, который может все — в частности, отличить живого от мертвого. Да и вообще, невежливо вызвать милицию, не предупредив хозяев. Мысль о том, что несет бедной женщине трагическое известие о смерти мужа, у Кати почему-то не возникла. Видимо, ей казалось, что Лайма перенесет известие любой степени трагизма, не моргнув глазом.
Сунув телефон в карман, Катя двинулась к даче — по непонятным причинам продолжая соблюдать осторожность. Из открытого окна раздавались голоса.
— Вы уже не в том возрасте, Федор, чтобы сидеть на шее у отца. — Тон Лаймы заморозил бы и вечно кипящий гейзер.
— Я учусь в аспирантуре, — чуть заикаясь, ответил Федор.
Кати искренне ему посочувствовала. Она знала, что у Турищева есть сын от первого брака, и даже видела несчастного парня, когда Лайма и Турищев зачем-то приволокли его в издательство. Федор был на целую голову выше отца и, похоже, очень этого стеснялся — по крайней мере, заметно сутулился. Катя тогда подумала, что мачеха-имиджмейкер не слишком заботится о внешнем виде пасынка. Пиджак будто с чужого плеча, нелепые очки, скрывающие растерянные близорукие глаза. Захотелось взять ребенка домой, похвалить, пригреть, приодеть. А то жмется к стенке, словно бедный родственник. Впрочем, почему «словно»? Действительно бедный родственник лощеной самоуверенной четы. Мать недавно умерла, а отец не слишком обременяет себя мыслями о сыне.
— Можно учиться и одновременно работать. История — не та наука, которая требует большого труда.
— Вы ошибаетесь, — робко возразил Федор. — Занятия историей требуют времени. Библиотеки, архивы…
— Я не возражаю против того, чтобы Артем вас содержал. Разумеется, пока сумма не выходит на приемлемые рамки. Более того… — Лайма сделала паузу, — я даже готова увеличить ваше содержание.
— Спасибо, — изумленно поблагодарил Федор.
— Но вы должны вернуться к себе. Жить всем вместе, одной семьей — отвратительно. Надеюсь, вам не меньше, чем мне. Неужели в двадцать пять лет вам требуется опека отца? Вспомните историю с этой вашей девицей… как ее?
— Маргарита, — глухо произнес Федор.
— Вот именно. Скажите Артему, что вам неудобно оставаться с нами, и попросите разрешения уехать. А я обещаю, что постараюсь раздобыть для вас денег.
— Вы — его злой гений, — заговорил Федор с неожиданной страстностью. По Катиному мнению даже — с довольно смешной патетичностью. — И, раз папа дал мне возможность жить здесь, я буду жить, пусть мне и тяжело. Я буду жить и бороться с вашим влиянием. Я ведь понимаю, почему вы меня гоните. Вы боитесь, да, да, боитесь!
