"Жена, должно, дура, трубу рано закрыла", - подумал Иван, зевнул во всю скулу и в потолок плюнул.
Поглядел Иван на пол, на полу горячие уголья ворохом лежат, и на угольях сковородка дымит - на ней жена ему яичницу толкала. Только возле сковородки теперь, видимо, черт сидит спиной к Ивану, и хвост из-под него в пол-избы, как пастуший кнут, вьется.
- Жена, - кричит, земля под ним ходит, - жена, такая разэдакая, ставь самовар поскорее! Смотри, сколько угольев у тебя зря пропадает.
Повернулся к нему черт, сковородку ему подает, говорит:
- Здрассте!
- Самовар! - еще пуще кричит Иван.
- Какой такой еще тебе самовар? - говорит черт. - Позвольте вас спросить, Иван Иваныч, что вы за паныч?..
Мужик ничего сначала - не струсил.
- Угольев у нас, - говорит ему опять черт, - угольев, верно, хоть отбавляй, только… самовара тебе ставить некому.
- Как некому? - спрашивает Иван, сам трясется. - А жена у меня на что такое мне дадена?..
- Жену твою ангелы… на небо живьем утащили… За правильную свою жизнь в рай пошла… а ты вот, грешная твоя ленивая душа, садись-ка на сковородку: я те немного пятки поджарю.
"Вота!" - дивится Маша и взглянула на месяц. Показалось ей, что он вот-вот на землю уронит язык: такой он у него вытянулся длинный и в березе полощется.
… Ну и вот… взмолился мужик, подумал малость и говорит черту:
- Что ж, - говорит, - что ж, что я всю жизнь мою на печке проспал… я, - говорит, - худого этим никому ничего не сотворил, разве только вот по моей милости баба моя в рай попала, а я сам в кромешную угодил… Может, из-за этого послабление какое будет?
Видит Иван: сидит у него над самой головой на белом облачке жена его богоданная, ножки словно в речку свесила и сама: в белый платочек по нем плачет.
- Выручи, - говорит она кромешному, - сделай такую божескую милость!
Побежал кромешный к главному их, Варфуилу, а Варфуил в самой что ни на есть преисподней на золотом стуле сидит, трубку раскуривает, и дым от него идет, как из кузницы.
- Что тебе? - спрашивает сердито Варфуил.
- Жена за Ленивого послабления просит! - отвечает кромешный.
Ковырнул Варфуил пальцем в трубке, подумал немного и говорит:
- Верно, - говорит, - мужику надо дать послабление… и так в раю спокон веков ни одного мужика еще не было… И такое распоряжение: и не будет! Потому - в лаптях ходят!
- Правильно! - поддакивает кромешный, руки по швам.
- Ну, по нашему распорядку отпустить совсем его мы не можем, а проветриваться на вольный дух пускать каждый день с вечера до утра, если захочет, так оченно даже можно…
