- Месяц-то месяц… а кто на ем нарисован? Вишь, как языком дразнится… Несь еще не слыхивала?..
- Где ж у нас тут слышать: в лесу одни ведмеди ревут, да и леший будто тоже чудит, хотя сама-то я… не попадала ни разу…
- Болтают… Ну, так слушай: это - Ленивый Мужик.
- А ну, баушка, расскажи! - оживилась Маша, - Прибауточница какая!
Маша придвинулась к старушке и положила голову на руку, заглядывая с улыбкой старухе в глаза - так слушать интересней. Старушка поправила подол на калишках, в искосок повернулась к Маше, тонкие губы сделала бантиком и начала нараспев, покачиваясь своей куриной головкой; месяц словно застыл, остановился в березовых сучьях. Да он и всегда так: заметно для глаза, как возле земли спешит над лесом скорей подняться, а как заберется повыше, так и повиснет.
ИВАН ЛЕНИВЫЙ
Ну, так и вот.
Жил это в нашем селе Горы-Понивицы, не знамо сколько лет тому назад будет, когда, может, и села-то никакого не было, а была на этом месте в вожжу длиной деревушка о трех дымках, о четырех домках, так и жил в этом самом селе мужик с самого краю по имени будет Иван, по прозвищу будет Ленивый…
Родила его, вишь, мать сонная, в самую светлую утреню опросталась… Ну и выдался: мужик не мужик, а на печке лежит, ничего не делает, только пьет чай да обедает…
Большой мужичина отъелся!
На кулаки страшно взглянуть, в горсть полмеры ржи войдет, на ноги лаптей на базаре не подберешь, а уж на голову - ни один картузник не брался…
А жил этот Иван - сыр в масле катался.
Только проснется, свет в избу ударит:
- Жена, - кричит, - ставь самовар!
А баба была у него страх работящая, не сплошь тебя: кожа да кости, а на руки складная и проворная, терпугом ее смургай, ни слова не скажет, - по полю и по дому все одна управляла, от других не отставала, а если кто и спросит про мужа не из жалости какой, а больше подкольнуть да подтырить, так только и скажет:
- Бог дал!
- Самовар! - кричит Иван. Земля под ним от силищи ходит…
Ну, самовар так самовар, как ослушаться мужнина слова… Тут бы, глядишь, с работы немного вздохнуть, а мужик знать ничего не хочет.
А то голову только повернет, если узнает, что праздник какой, а сам так и лежит на пригретом боку.
- Баба, - кричит, земля трясется, - баба, давай водки, седни осподний праздник!
Ну, бабе, конечно, надо бы в церковь идти, на клирос свечку поставить, а… тут в шинок беги.
Так ведь всю жизнь и промаялась бедная.
Только в одночасье проснулся Иван, и так-то ему жарко показалось, глядит: изба будто та же, его самая собственная, только дух такой по избе паленый, из печки свежими хлебами не пахнет, гарь стоит синим волокном на полу…
