— Я… э-э… Гай, мой сводный брат, решил, что я своей безответственностью бросаю тень на всю семью и, следовательно, лишаю его шансов получить работу в твоей компании, — объяснила она.
— Милая, милая Элин, значит, ты сделала это для него? Ну, неважно, — продолжал Макс. — Услышать, что ты еще там, узнать, что ты будешь там с понедельника до пятницы на протяжении следующих четырех недель, уже было для меня каким-то облегчением. У меня, конечно, был твой адрес, но до сегодняшнего дня, когда я, наконец, смог надеть на ноги туфли — да и то на пару размеров больше, их добыла для меня моя славная экономка, — я никуда не выходил.
— Так сегодня первый день, когда ты смог надеть хоть какие-то туфли?
— Да. И тотчас же поспешил сюда, чтобы добраться до тебя и… — он замолчал и глубоко заглянул ей в глаза, — и, скорее всего, остаться в дураках.
— Ты думал, что я не люблю тебя?
— Ты не поверишь, насколько я измучился сомнениями. Когда я прилетел сюда и как-то сумел взять себя в руки, мне до боли захотелось услышать твой голос. Я набрал номер — и снова начал сомневаться… от резкости твоего тона. Поэтому и мой тон стал резким.
— Ты не собирался говорить со мной так?
— Ни в коем случае! Я десятки раз перед тем повторял твое имя. «Элин, не могла бы ты?..» «Элин, могу я тебя попросить?..» «Это Макс, Элин… Элин, мне нужно за столько просить у тебя прощения — не могла бы ты прийти ко мне?» И что же я сказал?!
— «В мой кабинет, мисс Толбот! Немедленно!» — рассмеялась она.
— Милая, милая моя мисс Толбот, — прошептал он. — Я так люблю тебя! — Он сжал ее в объятиях, и они целовались до бесконечности. Потом Макс оторвался от нее и, глядя в ее пылавшее лицо, сказал нежно, чуть охрипшим голосом: — Милая, я вел себя так неправильно, что сейчас мне очень важно сделать все как следует. — Он посмотрел на нее долгим любящим взглядом и произнес: — Поэтому сейчас, моя любимая, я хотел бы, с твоего позволения, поехать с тобой и быть представленным твоей семье.
— Моей с-семье? — опешила она.
— Точнее, за отсутствием твоего отца — твоей матери, — пояснил он.
— А! — воскликнула она, и ее округлившиеся зеленые глаза стали еще больше. — Х-хорошо… конечно… — заторопилась она. — Я рада буду познакомить тебя со своей семьей, но… но как же твоя нога?
— Моя нога?
— Ты сможешь идти? — обеспокоенно спросила она.
На дороге к ее дому были ухабистые участки. Даже поездка в такси, вероятно, окажется болезненной для его ноги…
— Я смогу идти, — заверил он ее, и лицо его стало торжественным. Она и так не отводила глаз, но туг просто впилась в него взглядом, услышав: — И сделаю все для того, чтобы в один из дней на следующей неделе предстать вместе с тобой перед церковным амвоном.
