Элин помотала головой.
— Крушение надвигалось давно, — признала она и продолжала, не желая оставлять ничего недосказанным: — Я не раз говорила Сэму, как плохо обстоят дела, но, наверное, мне не хватило настойчивости. Когда Хаттон, наш главный оптовик, обанкротился, задолжав нам многие тысячи, и после этого поставщики отказали нам в кредите, мы уже не могли удержаться на плаву. Э-э… между прочим, Гай, мой сводный брат, подал заявление в твою фирму — на место Хью Баррелла.
— Ну так мы проследим, чтобы он получил это место.
— О, Макс, — просияла она, любя его еще больше. — Но Гай действительно блестящий дизайнер, — сочла необходимым добавить Элин.
Тем больше причин принять его на работу, — улыбнулся Макс и, наслаждаясь ее радостью, продолжал:
— Когда твой отчим оправится настолько, что будет в состоянии говорить со мной на эти темы, я мог бы обсудить с ним возможность сотрудничества. Я предложил бы ему место консультанта по художественному конструированию в моей фирме.
— Правда? — возбужденно воскликнула она.
— Я уверен, что у него огромный опыт, накопленный годами, и этот опыт не должен пропадать даром, — пояснил Макс. — Но любимая, — продолжал он, не спуская с нее нежного взгляда, — сейчас ты интересуешь меня больше, чем кто-либо иной, так что вернемся к нашему разговору. Знай же, что тогда в Кавалезе я был так переполнен чувствами, что ничего не соображал.
— Но что-то же вернуло тебе способность мыслить?
— Увесистый лыжный ботинок, который швырнула в меня некая зеленоглазая блондинка. Тогда я понял, что, черт возьми, мои душа и тело принадлежат этой женщине!
— Так вот когда ты понял!
— Я любил тебя почти с самого начала — теперь я знаю. Но тогда это было как вспышка яркого света, в котором я увидел, что люблю тебя, — и не смог бежать за тобой… потому что ты меня покалечила.
— Прости, прости, прости, — взмолилась она и потянулась, чтобы смущенно поцеловать его.
— Любимая Элин! — прошептал он и долго целовал ее. Когда он оторвался от нее, щеки Элин были пунцовыми. — На чем я остановился? — спросил он сдавленным голосом.
— Ты меня спрашиваешь? — удивилась еще не пришедшая в себя Элин.
Ее развеселил смех Макса. Но тут он вспомнил:
— Да, так вот. Я был совершенно не в состоянии передвигаться — я был привязан к дому.
— О, Макс! — воскликнула Элин, снова приходя в ужас от мысли, что все это сделала она. — Прости меня!
— Ты лучше потом поцелуй меня, — предложил он, ухмыльнувшись, и продолжал: — Дома, сходя с ума от мыслей о тебе, я попытался сосредоточиться на чем-то другом и позвонил Фелиции — распорядился отменить мою поездку в Рим и привезти мне работу. — Он улыбнулся. — Но ты настолько завладела моими мыслями, что, прежде чем Фелиция добралась до меня, я уже звонил тебе. Я хотел попросить, поскольку не могу приехать сам, чтобы ты приехала ко мне.
