— Ты… ревновал? — недоверчиво переспросила Элин.
— Я знал, что ты ездила в Больцано не одна, — ответил он. — И подозревал, что твоим спутником был Тино Агоста. Ведь твой ужин с ним в пятницу вечером я предотвратил — придумал, что у меня заболела двуязычная секретарша.
— Придумал! Но ведь она действительно заболела! Я несколько часов перепечатывала доклад, который нужен был тебе немедленно. Доклад, который…
— Доклад, который Фелиция напечатала для меня по-итальянски за день до этого, — признался Макс. — Он вообще был не нужен мне в английском варианте.
— Но… но… — Элин совсем растерялась.
— Но я все больше и больше запутывался во лжи, — подхватил Макс. — Я наслаждался твоим присутствием в кабинете. Наслаждался, наблюдая, как твой острый ум вникает в доклад и увлекается им… — Он вдруг замолчал, глядя ей прямо в глаза. — Элин, моя милая, милая Элин. Пора тебе, наверное, использовать хоть часть своего острого ума, чтобы понять, что творится со мной. — Она проглотила комок в горле, и Макс, присмотревшись к ней, улыбнулся. — Ты все еще настаиваешь на том, чтобы сидеть так далеко?
Что он сказал? Она услышала слова, но они были так неожиданны, что Элин не поверила своим ушам.
— Ты хочешь, чтобы я подошла ближе? — спросила она, не шелохнувшись.
Казалось, она прикована к месту. Он пошевелился, привставая, но она его остановила.
— Нет! Сиди! — воскликнула она, испугавшись за его ногу.
Макс снова сел, но глаза не отпускали ее, когда он тихо, но твердо спросил:
— Ты идешь ко мне?
— 3-зачем? — нервно отозвалась она и вцепилась в подлокотники кресла.
— Затем, — сказал он серьезно и искренне, — что, признаваясь во всей своей прежней лжи, я не лгу, говоря, что… очень люблю тебя, amore mia, люблю всем сердцем.
— О, Макс! — прошептала Элин, и, услышав чувство, прорвавшееся в этом коротком восклицании, он уже не мог усидеть на месте. — Нет, ты растревожишь ногу! — закричала она, увидев, как он привстал, вскочила и бросилась к нему.
Она оказалась с ним рядом, как раз когда он выпрямился, и оказалась прямо в его объятиях. Он что-то нашептывал ей в ухо по-итальянски, и это звучало чудесно. Ей никуда не хотелось из его объятий, ее руки обхватили шею Макса, и так они двое стояли целую вечность. Потом он потребовал:
— Дай мне посмотреть на тебя. — Он чуть отодвинулся и с восторгом выдохнул, вглядываясь в ее глаза: — О, Элин, Элин! Ты ведь чувствуешь то же, правда?
Она смущенно кивнула, но этого было достаточно, и с криком радости он прижал ее к себе, и они простояли так еще вечность. Она чувствовала его губы на своих волосах, потом Макс чуть отодвинулся, чтобы покрыть нежными поцелуями ее глаза, запечатлеть теплый и нежный поцелуй у нее на губах.
