- Китайские купцы отправляются отсюда на запад, а нам надо на юг.
- Нет! На север! - резко возразил я.
- Да нет же! На юг! - настаивали мои спутники. -Какого черта! - гневно вскричал я. - Мы только что переправились через Малый Енисей, а Алжиакский перевал лежит к северу.
- Мы в Тибете, - упорствовали мои друзья. - Надо пробираться к Брахмапутре.
Брахмапутра... Брахмапутра... Слово вонзилось в мой воспаленный мозг, возмутив его и повергнув в крайнее смущение. Неожиданно я все вспомнил и открыл глаза. Не в силах пошевелить губами, я вновь потерял сознание. Друзья доставили меня в монастырь Шархе, где лама быстро поставил меня на ноги с помощью настойки из фатила[17] или, как его еще называют, китайского женьшеня. Прослышав о наших планах, лама выразил сомнение, что нам удастся благополучно выбраться из Тибета, но о причинах этого сомнения распространяться не стал.
Глава шестнадцатая.
В таинственном Тибете
Из Шархе в горы вела довольно приличная дорога, и на пятый день нашего двухнедельного марша на юг, начавшегося после посещения монастыря, мы спустились в просторную долину, со всех сторон огражденную горами; в ее центре покоилось величественное озеро Кукунор. Если Финляндию справедливо именуют "страной десяти тысяч озер", то доминион Кукунор можно смело назвать "страной миллиона озер". Мы обогнули озеро с запада, пройдя между ним и озером Дулан-Кит, постоянно петляя между многочисленными болотами, озерами, и небольшими, но глубокими мутными речушками. Вода здесь не замерзает, и острый холод мы ощущали, лишь поднимаясь высоко в горы. Местные жители почти не попадались нам на пути, и калмыку пришлось изрядно поволноваться, прежде чем он разведал дальнейший путь у встречных пастухов. Подойдя к озеру Тассун с восточной стороны, мы разглядели на его противоположном берегу монастырь и направились туда, чтобы хоть немного передохнуть. Кроме нас, в этом священном месте оказались еще пришлые люди. Все они были тибетцы. Они держались вызывающе и категорически отказывались с нами говорить. У этих людей, перепоясанных крепко набитыми патронташами, было много оружия, в основном русских винтовок, за поясом у каждого торчало по два-три пистолета. Они приглядывались к нам, как бы прикидывая, легко ли будет с нами управиться. После их отъезда я попросил калмыка навести у настоятеля справки об этих людях. Монах долго уклонялся от ответа, и только увидев перстень хутухты Нарабанчи и получив в подарок большой желтый хадак, стал откровеннее.
