— Половину, хотя ты явно ничего не смыслишь в религии, — монах покачал головой. — Смысл служения — искание правды. Два сочинения, два взгляда… Не показывай ее кому попало и постарайся сохранить и вернуть мне.
— Хорошо, — ошарашено кивнула я.
Монах развернулся.
— Дан Каллиора… Последнее… Вы здорово рискуете, давая ее мне… Почему?
— Отобрать? — ровно поинтересовался монах, повернувшись.
Дан Каллиора внимательно посмотрел на меня и едва заметно кивнул. Он все понял, он же не дурак…
— Будь осторожней, Аза.
И он ушел. Он понял, с кем связалась его знакомая. И промолчал. И даже помог. А я и не знала, что так бывает. Вернее — не знала, что это будет со мной.
Спасибо тебе, дан Каллиора…
Итак, я вновь уходила. На этот раз — в Берию, имея рядом двух дроу, молчаливое благословение дана Каллиоры за спиной и неизвестное дело в перспективе.
Последней остановкой на земле Эрьего была деревенька Россошник, где мне предложили убить упыря. Удивляясь такому количеству упырей (за пять дней — девятый), я шумно снаряжалась на бой. На упырей дроу ходили со мной всего два раза, по очереди, и оба решили, что процесс не представляет собой ничего интересного. Ждать приходилось долго, так что мы успевали переговорить на десяток разных тем. С Идэром мы так душевно поболтали, что я едва не упустила обнаглевшую нежить, а с Галеадзо так громко поругались, что, должно быть, подняли из могил еще парочку мертвецов. Я даже не удивилась, что вместо обещанного нанимателем одного упыря, обнаружилось трое.
Засунула мечи в ножны на поясе, поправила рукава рубашки и ворот, скрывая серебряный амулет на руке и русалочьи бусы. В отличие от других магов и ведьм, я не люблю выставлять напоказ всяческие магические вещицы и талисманы. Все моя подозрительность, наверное. На левую руку надела перчатку. Надеюсь, не придется лишний раз вытаскивать меч из кьяррата, как-то не по себе мне им драться после слов русалки и ее огромных, наполненных страхом глаз.
Через полчаса пошел дождь. Мило. Чувствуется близость холодной Берии. Я тихо зверела и ждала упыря. Такую жертву — дуру, сидящую в паршивейшую погоду на могильной плите на неспокойном кладбище, — он не пропустит. А магию они практически не чувствуют.
Упыря дождь тоже не порадовал. Он явился пред мои очи мокрый, озябший, в темно-алом плаще, яростно ругающийся на четырех языках сразу.
«Какой странный упырь…» — вяло отметила я.
— Слушай, зараза ненаглядная, как только ты приближаешься, от меня разбегаются все мертвяки, — поприветствовал меня упырь.
