Что-то выкрикивал Миней Ильич, услышав шум потасовки, заволновалась другая часть парикмахерской, и не пришедший еще в себя Митя почувствовал, как «зерна», заслонившие его от других глаз, выталкивают его на улицу.
Дверь парикмахерской закрылась. С Митей на улицу выскочил один из «зерен».
— Ну иди, иди сюда… — бормотал парень, отступая к черневшей рядом подворотне. — Иди, не бойся, я тебя приласкаю…
Ни о чем не думая, кроме того, чтобы размахнуться и дать наконец хоть по одной из этих ненавистных ему рож, Митя ринулся вслед за обидчиком в подворотню…
Его спас вернувшийся наконец Толя. Какое-то слово выкрикнул он врагу, и тот вдруг отстал. Толя повел Митю за собой в глубину двора. Там был сквер и скамейки. Еще несколько минут Митя сидел, пытаясь отдышаться, а Толя бегал мочить и полоскать куда-то носовой платок, и платок все равно становился красным.
— С ними нельзя! Нельзя-я! — бормотал Толя. — Ты не знаешь, кто это такие!
И начавший приходить в себя Митя опять услышал в этих словах отголосок той тайны, которая — теперь он в этом уже не сомневался — сопровождала Толин переход из той роты в Митину. Но тут же это как бы невольно сделанное наблюдение снова уступило место тому, что произошло только что. Митя вскочил: надо было вытащить из парикмахерской самого Курова, схватить его.
— Ну что ты, совсем маленький? — спросил Толя. — Ты понимаешь, что ты хочешь делать-то? Совсем не соображаешь?
Митя бормотал нелепицу, рвался у Толи из рук.
— Да скажи спасибо, что так отделался, — устало сказал Толя. — Ну, знаю я их, знаю. — И так как Митя не унимался, вдруг добавил, глядя, как заплывает у Мити глаз: — Ладно, я когда-нибудь тебе о них расскажу. Чтобы тебе в голову больше не приходило с ними связываться.
— Что ты мне расскажешь?
— Да есть кое-что.
Но больше в тот день Толя ничего не сказал.
— С кем дрался? — спросил, увидев Митю, Тулунбаев. И так как больше ни у кого в роте синяков не обнаружилось, а Митя молчал, то лейтенант Тулунбаев подытожил: — Попало? Ну и глупо, что молчишь. — Хотя наверняка он так не думал.
К Митиной сестре Митя и Толя в то воскресенье не пошли, то есть Митя предлагал Толе, чтобы тот, если хочет, шел один, но Толя сказал, что один не пойдет, а раз Митя решил со своими синяками просидеть в воскресенье в училище, то и он, Толя, останется тоже.
— Ну и глупо, — сказал Митя, хотя тоже так не думал, и тем же вечером подарил Толе карандаш, на котором бритвочкой вырезал номер телефона Нади.
