Парашюты на деревьях | страница 54



У меня мелькнула мысль, не поискать ли чего-нибудь из продуктов в других постройках, не заходя в дом.

— Кто там? — послышался в этот момент скрипучий старческий голос. Значит, в доме уже не спали и кто-то стоял за дверью, в сенях.

— Полиция, откройте, — отозвался я, зная, что ночью немцы никому другому не откроют.

Щелкнул засов. Худой, сгорбленный старик в длинной, ниже колен, белой рубашке и мягких домашних тапках, освещенный сзади, стоял перед нами.

— Что вам угодно? — спросил он.

— Оружие в доме есть? — спросил я его в свою очередь.

— Нет.

Сзади старика показалась полная женщина.

— Мы будем кушать и брать продукты, — наполовину по-немецки, наполовину по-русски объяснил Шпаков.

Ничего не сказав, старик возвратился из сеней в комнату. За ним последовала старуха. Я тоже вошел и остановился в первой комнате. Но не успел осмотреться — я впервые был в немецком доме, — как из соседней комнаты, куда зашел старик, раздалась команда:

— Выходите из дома — или буду стрелять!

Ствол охотничьего ружья был нацелен мне в грудь.

Из-за стенки видна была только правая половина того старца, что открывал нам дверь. Руки немца сжимали оружие. Но то ли от страха, то ли от слабости они дрожали, и ствол ружья то приподнимался слегка, то опускался вниз.

У меня висел на груди автомат, а в правой руке я держал пистолет. Но в этот момент все преимущества были на стороне немца. Стоит только ему шевельнуть указательным пальцем, как грохнет выстрел, и все будет кончено.

В минуты смертельной опасности мысль работает куда быстрее, чем в обычных условиях. Перед глазами прошла вся моя жизнь. Здесь, в этом доме, она обрывалась. Но раздумье заняло лишь мизерную долю секунды. В следующий миг я повернул голову в сторону Шпакова, стоявшего на пороге, и сказал по-немецки:

— Пригласите сюда жандарма! Вот как нас встречают в Пруссии. — И, обращаясь к немцу, спросил: — Вы знаете, кто мы? Против кого вы подняли оружие? Мы — добровольцы и служим в немецкой армии.

Немец заколебался. На мгновение он опустил ружье дулом вниз. Этого было достаточно. Я прыгнул, перехватил ствол рукой и отвел его в сторону. Старик успел нажать на спусковые крючки. Раздался выстрел, и комната наполнилась ядовитым сизым дымом. Я вырвал ружье из рук немца и, не помня себя, ударил прикладом его по голове. Пистолетный выстрел остановил бросившуюся к двери старуху: она хотела поднять тревогу.

Я с трудом положил в кобуру пистолет: дрожали руки, холодный пот выступил на лбу. Только что я преодолел смерть. Возможно, она была такой и въявь: сгорбленная, худая, со скрипучим голосом, в белом длинном саване, как этот старик.