Когда густые тени расплылись по лесу, Крылатых сказал:
— Теперь можно и «повеселиться».
— Есть подкрепиться, — живо отозвался Мельников, раскрывая вещевой мешок.
— Я, стало быть, тоже думаю, что пора, — поддержал обычно молчаливый Целиков.
— Есть не хочется, — сказала Аня. — Пить — умираю!
— Нужно, приказываю поесть, — с деланной строгостью сказал Крылатых.
Генка подсел ко мне.
— Подзаправсь хорошенько — всю ночь придется идти, — проявляю над ним опекунство.
— Всегда готов! Было бы только чем.
Мы пожевали всухомятку сухарей с тушенкой, но еда не шла: всех мучила жажда.
После ужина Крылатых построил группу в том же порядке, в каком мы двигались и сюда. Подойдя к Зине и Ане, он сказал:
— Сегодня на связь выходить не будем. Нельзя, чтобы враг узнал, где мы находимся. Сначала разберемся сами в обстановке.
— Понятно, — ответила Аня.
Затем Крылатых подошел ко мне.
— Будешь идти со мной рядом, — сказал он, положив руку на мое плечо. — Смотреть нужно в оба.
Не раз мне приходилось, находясь в «Чайке», вместе с Крылатых ходить пешком, встречаться со своими людьми, жившими и работавшими в легальных условиях, получать от них разведданные и давать новые задания. Явочные квартиры находились вблизи Минска, у железнодорожных станций Столбцы, Негорелое, Дзержинск, Фаниполь, возле других крупных и мелких вражеских гарнизонов. Проскальзывая в опасных местах, где возможны были засады, Павел Андреевич и тогда говорил:
— Жаль, зрение меня подводит. Так что смотри, дружище, повнимательней, за двух, а я уши навострю как следует: слух у меня хороший.
Мы двинулись на юго-восток и попали на малозаметную лесную тропу, проходившую меж зарослей малинника, кустов ольшаника. Прошли по ней не более полусотни метров, как лес кончился. На опушке остановились. Отблеск вечерней зари, погасший в лесу, играл еще в полную силу на небе.
Невдалеке показался хутор. Белый домик был окружен исполинскими деревьями. Справа и слева в отдалении видны были другие хутора. Маскируясь в кустарнике, мы приблизились. На дворе звякнуло ведро. Послышались женские голоса. И вновь стало необыкновенно тихо.
— Такая она, Германия, — прошептал Геннадий.
По голосу мне показалось, что он разочарован: хотел увидеть что-то необычное, а здесь хутор как хутор.
Внезапно мы повернули головы вправо. Там кто-то насвистывал. Так обычно свистит трусливый человек: он подбадривает самого себя. Тут же послышался шорох и мягкий топот — кто-то приближался по дорожке вдоль леса. Крылатых подал знак, и мы отошли бесшумно на несколько метров в лес.
