"На вокзальном базаре сторговала..."— похвалилась Клавдия Николаевна.
"Вокзальном?..— озадачилась соседка и приветила,— Одна я, на чаек загляни... Давненько не гомонились..."
За чаем соседка на деловой тон переключилась:
"Не советую с того базара отовариваться. Дешево? Да. А если здоровье угробишь? Вызнал сан- эпиднадзор о махинациях на базаре. Отрядили неподкупного врача с милицией. Допытались, что базарные заправилы просроченные товары свозят из супермаркетов. Залеживаются в них лакомства, не расходятся,— цены-то жалят, как осы. Богатых потребителей не густо. Просроченное не убьет сразу, как удар молнии, но заразу в организм угрожающе вносит, нагнетает..."
"Да ведь это... вредительство!"— по-старинному выпалила Клавдия Николаевна.
Развела руками соседка:
"Вытребовал при мне милицейский полковник хозяина базара. Пришуршал на иномарке. Имя отложилось — Казбек. Ему в нос тычат запретительные акты, анализы. Он лишь скалится и нам, как дошколятам: "Это коммерция. На летальный исход показатели не зашкаливают. Цены не за высший сорт. Закона против меня нет..."
А ведь и вправду нет, Клавдия Николаевна. Я ему на совесть жму: " От такой пищи медленная смерть..." Он и вовсе развеселился: "Медленная? Она для всех медленная — для бедных и богатых. Бедным мы радость навеваем. Вы-то им радость никакую не выдумаете, санитары и милиция. Верно? Что до жижи — может, и подчистим, если обоснуете, что там жижа, а не природная почва,— откровенно издевается,— и поимейте в виду: отцы города вам не пособники, они нас из игры не выведут, базар не прихлопнут... Никто!— голос возвышает,— и знаете почему?" "Почему?"— мы даже растерялись с полковником от его напора (должна я, Клавдия Николаевна, доложить, что этот господин Казбек оказался далеко не глуп и трактовал о материях, не понятных его базарным подельщикам) "А потому,— с серьезной наглостью врубает,— что неким политиканам — ягодкам с гайдаро-чубайсовской лужайки — спокойней жить, когда часть населения с образованием, сиречь доплутавшая до их реформ интеллигенция, пребывает нынче в ущербности и надломленности и одновременно маленькими, пятикопеешными радостями пробавляется. Подобные людишки не замахнутся на боевой протест, разве что голодовкой пугнут или самодельный плакатик вздернут... Базар теми политиканами философски востребован... Не ожидали от меня сего признания? А чего мне скрывать? Мои интересы с ихними совпадают,— пусть и разны причины... Упрекнете: мол, циник я. Правильно, циник. А потщитесь нынче не циником жить,— проживетесь!"
