Остальные долбленки ушли. За ними гнаться не стали, опасаясь плавающих бревен.
Жуч и Самоха наблюдали это, развалившись на скамьях. С шедшего назад парусника им кинули конец. Самоха затянул узел на кольце, вделанном в нос лодки, ее дернуло, и она понеслась с непривычной для себя скоростью, шлепая днищем на невысокой волне.
— Смотри-ка, какой хан везучий, — удивлялся Жуч. — Второй раз за день спасся.
— Он-то спасся… — Самохе предстоял разговор с отцом. Пайда Черный был скор на расправу, а уже одно то, что они сунулись в Заречье, никого не предупредив, по законам Поймы заслуживало наказания.
Спускающийся к Синице частокол из врытых в землю неохватных бревен, две сторожевых башни по бокам Водяных ворот. Со стороны Мсты укрепления Лихоты могли показаться внушительными, но с остальных сторон городок был защищен только земляным валом, который давно оплыл от времени и сплошь зарос боярышником, шиповником и терновником, служа излюбленным местом встреч влюбленных парочек.
Жители Лихоты больше полагались на силу своих рук и остроту своих сабель. Единственное, чего они опасались, было внезапное нападение. Но вот оно-то, как раз, было возможно только со стороны Мсты, с других сторон Лихоту прикрывала сеть хуторов и поселков, обитатели которых привычные к превратностям порубежной жизни, были всегда настороже, поэтому незамеченным более-менее крупному отряду подобраться к Лихоте по суше не представлялось возможным.
Спустив парус, корабль на веслах прошел Водяные ворота, коричневая муть Мсты сменилась прозрачной водой Синицы. Тень сторожевой башни, бревенчатой, как и все здешние постройки, накрыла лодку, потушив пляску солнечных бликов и стало видно как под днищем лодки проплывают полусгнившие, заросшие водорослями, сваи, следы неведомого города, стоявшего когда-то на месте Лихоты. Отвязанный Самохой конец прочертил тонкую линию по воде, и Жуч причалил плоскодонку у подножья башни, к узкой полоске песчаного пляжа, где наполовину вытащенные на берег лежали другие лодки. Из широкой бойницы свесилась рыжая голова Водяного Арулы, речного сторожа, который и жил здесь в башне, вместе с тремя своими сыновьями. Пожевав толстыми красными губами, которые сложились в умильную улыбку, голова спросила:
— В бочонках, не медок ли?
— Медок, — ответил Жуч, никогда не упускавший случая побеседовать с умным человеком.
Самоха недовольно покосился на товарища: считалось, что у Арулы, лучшего рыболова в Лихоте, дурной глаз. А разговор с отцом, по мере его приближения, беспокоил Самоху все больше.
