— Вот ваш мальчик, — сказал Снежков. — Для него я готов на все.
— Я тоже, — сказала мама. — И вы уж сделали все, что от вас требуется: вы привели его. Надеюсь, вы не поддержали его выдумку!
— Не знаю, — ответил Снежков, — я старался…
Мама сказала:
— Спасибо…
— Пожалуйста, — сказал Снежков.
И мама сказала:
— Пожалуйста. Спасибо.
— До свидания, — сказал Снежков.
Но он никуда не ушел. Он стоял на тропинке, обхватив руками плечи, как будто ему вдруг стало холодно. Он сейчас совсем не был похож на человека, который убил медведя.
Да и мама тоже как-то притихла и вроде растерялась, чего с ней почти никогда не было. Наступила такая тишина, что стало слышно, как под обрывом в реке играет рыба. Тихо стало и скучно.
И солнце тоже, наверное, поняло, что смотреть тут совершенно не на, что, оно тоже почесалось о нагорные елки и спряталось.
Все кругом поголубело. От реки потянуло холодом. Зашумели верхушки сосен.
Тогда и Володе стало понятно, что все кончилось, что ждать уж больше нечего. Он устало проговорил:
— Эх, вы!
И пошел к хорошему, красивому человеку. Он пошел к Конникову. Для этого пришлось обойти Снежкова, маму и Белку, которые все еще стояли на тропинке и чего-то ждали. Не глядя на маму, Володя, как самый сильный в семье, как хозяин, сказал:
— Ладно уж… Пойдем.
— Снежков! — веселым голосом позвала мама, — Хотите поужинать с нами?
Непонятно, отчего это она вдруг развеселилась?
Володя догнал Конникова, и они вместе пошли по тропинке, тихие, молчаливые. Белая собака убежала вперед. Они шли, не слушая, о чем говорят мама и Снежков. Какие уж тут могут быть разговоры? Вот к чему, например, Снежков спросил:
— Приговор окончательный?
На что мама ответила:
— Вы ожидали встретить любимую сестру Валю? Но ведь с тех пор прошло пятнадцать лет. И мне уже тридцать два. Так что все ясно…
— Да, конечно.
— Помните, вы приходили?
— Я все помню.
— Постоял у калитки и не вошел. Почему?
И тут они начали вспоминать, как это у них получилось, что они тогда не встретились. Снежков, оказывается, подумал, что мама — жена Ваоныча, и не вошел, чтобы не разрушать семейное счастье. И это он сделал оттого, что любил маму и думал: «Пусть хоть ей будет хорошо, если мне так плохо».
Мама сказала:
— Произошла ошибка?
— Нет, просто вы глупо обманули себя, когда написали, что любви уже нет.
— А вы поверили?
— Поверил? Не знаю. Я тогда не все понимал, что со мной творилось. Наверное, не очень-то я поверил, потому что приехал. Ну, тут, когда сам все увидел… Вы, он и ребенок…
