— Спит? — спросила Карасик-мама, поглядывая на Володю.
— Спит.
— Ночью телеграмма пришла от его мамы.
— Ну и что? — спросила Катя.
— Выехала скорым. Приедет в шестнадцать двадцать и заберет этого беглеца.
Она еще что-то сказала, но Володя не разобрал. Ему вдруг стало так трудно дышать под одеялом, что он больше не выдержал.
— А я все равно убегу на кордон! — громко сказал он, откидывая одеяло.
— Ох, какой ты настырный! — засмеялась Карасик-мама.
А дочка, аккуратно складывая пухлые, как у мамы, губы, строго поправила:
— Он бесстрашный.
— Я пошел все-таки, — сказал Карасик-папа.
— И я с вами, — засуетился Володя и начал собираться, — подождите, пожалуйста…
Спал он одетый, как свалился, так и уснул. Только ботинки были сняты да пальто. Сборы поэтому были недолгими: раз-два — и готово.
— Никуда ты не пойдешь, — сказала Карасик-мама Карасику-папе. — Конников и без тебя справится. А Володю, если уж ему крайне необходимо, Катеринка проводит. Да посмотрит, чтобы он и в самом деле не убежал.
Вот тут как у них: сразу уж и сторожа приставляют. Девчонку. Смешно!.. Так подумал Володя, хотя в самом деле ему было не до смеха. Катя — она не простая девчонка, она таежная девчонка, рыбачка. Да еще у нее Соболь — попробуй убеги от таких.
Володя выбежал на крыльцо и сразу же лоб в лоб столкнулся с огненно-алым солнцем. Оно только что оттолкнулось от мохнатой заречной горы и было очень веселое, озорное, и все кругом веселилось, плясало и пело от радости.
На стены домика и стекла лучше было и не смотреть — они блестели наперегонки: кто ярче. Стволы высоченных сосен сверкали, как древки праздничных флагов, отбрасывая прямые синие тени через весь берег. Сквозь кроны сосен пробивались огненные пики золотого света.
Птицы трещали и свистели на разные голоса.
Розовый туман плясал над огненной рекой.
Соболь, тоже красный, как лиса, подлетел к Володе и, как друг, положил лапы на его плечи. Они вмиг подружились. Как было бы все хорошо в такое весеннее веселое утро, если можно было бы во всем доверять друг другу. Вот Соболь, сейчас он приласкивается, а стоит Кате, его хозяйке, только свистнуть — и он кинется выполнять ее приказание.
— Пошли, — сказала Катя, появляясь на крыльце.
На ней была та же старая стеганка, только теперь без пояска, и блестящие сапожки. Она говорила на ходу:
— Ты, наверное, думаешь, что моя мама несерьезная. Ты не знаешь, какая она на работе. Очень строгая. Она просто веселая. А у тебя?
Они пошли по сырому песку. Соболь подбежал к реке и понюхал воду.
