— Правильно. Как ни странно, а беспризорность у нас существует, и самая страшная — семейная беспризорность. Ее трудно разглядеть, и еще труднее с ней бороться. Труднее, чем со всякой другой беспризорностью.
— А что я могу? У меня такая работа.
— Это вас не оправдывает…
— А я и не ищу оправданий!
Володя неясно представлял себе, о какой, беспризорности идет речь. Он только видел, что маме приходится плохо, как, наверное, в тот день, когда она просила, чтобы ее взяли работать в госпиталь. Вот так же сидела на этом диване, и ей было нехорошо. Но тогда она была одна. Некому было ее защитить.
— Мама, пойдем, — шепнул Володя.
— Подожди там, в коридоре, — приказал директор.
— Мама, пойдем, — громко повторил Володя.
— Тебе сказано: выйди! Что за неслух такой! — рассердилась мама.
А все-таки чудеса бывают. Тонко зазвенело стекло, и черный, грязный футбольный мяч влетел в кабинет. Свалившись на подоконник, он перепрыгнул через голову директора на стол. Оставив на бумаге свой грязный след, мяч спрыгнул на пол и тихонько подкатился к Володиным ногам.
Сразу стихли на дворе ликующие крики.
Николай Иванович распахнул окно.
— Опять в футбол играли? — спросил он не очень сердито.
Раздался чей-то голос:
— Мы нечаянно, Николай Иванович!
Володя вспомнил, что ему приказано выйти. Подняв мяч, он выбежал из кабинета. Венка стоял на крыльце. Глаза его сияли.
— Ну как?
— Во! — ответил Володя, показывая большой палец. — Как раз вовремя. Зови ребят, пошли к дамбе.
В этот день мама поздно пришла домой, так что Володя успел вернуться и даже приготовить уроки. С уроками он зря поторопился — мама сказала:
— Ты своего добился: исключили из школы на неделю. Можешь радоваться.
И все. Больше ничего она не сказала. Ни одного словечка. Молча пообедали, молча убрали посуду. Володя растерялся. Он ждал самого жесткого разноса, самого страшного наказания и был готов ко всему. Он все еще не терял надежды, что мама придет в себя и уж тогда-то он получит сполна все, что ему полагается.
Но, закончив уборку, мама взяла книжку и села у стола. Так ничего и не сказала. Если и без того жизнь не казалась Володе легкой, то теперь она становилась еще труднее. А главное — он отлично понимал, что сам во всем виноват. Он это понимал, но ничего не мог поделать.
Он немного повздыхал около мамы. Все напрасно, никакого внимания она не обратила на его вздохи. Он направился к двери, думал, что, может быть, она спросит, куда это он на ночь глядя. Нет, не спросила и даже головы не подняла.
