Он вырывается, несколько раз бьет Макса в лицо, поднимается и идет прочь от нашего столика.
Макс одной рукой размазывает кровь по лицу, другой шарит по полу, ищет очки.
— С ним вообще ни о чем нельзя разговаривать, — бормочет он.
За столиком — я, Курт и Валя. Остальные уже свалили. Валя говорит:
— Все, политика кончилась. Раз нормальных выборов нет, это уже не политика, а балаган. Настоящая политика теперь только на улицах.
— Что значит — на улицах? — спрашиваю я.
— Демонстрации, митинги, и тэ дэ и тэ пэ, — говорит Курт. — Да, закручивание гаек капитальное. Он начинает напевать:
Заряжая праздничный автомат
Мы готовимся встретить грядущий
Новый тридцать седьмой
Новый тридцать седьмой
Новый тридцать седьмой
В клубе пусто. На часах — 00–58. К нам подходит охранник.
— Пора по домам, ребята. Все, мы закрываемся.
Метро. Людей на станции немного. Длинноволосый казах — или, может, киргиз, я плохо разбираюсь в национальностях — что-то читает в своем «наладоннике». Пьяный мужик топчется у колонны, голова болтается из стороны в сторону.
— Давай, провожу тебя, — говорю я Вале. Курт уже отвалился — ему ехать в другую сторону.
— А сам как потом доберешься?
— На «шефе». У меня осталось немного бабла.
— Ладно, поехали.
Трамваев не видно. В блестящих рельсах отражаются фонари. Я поскальзываюсь на тротуаре — днем растаяло, а сейчас подмерзло, — хватаюсь за Валю. Мы смотрим друг на друга, пьяно улыбаемся.
Валя тыкает пальцами в кнопки старого кодового замка — не открывается. Она тыкает снова, дергает дверь, открывает. Мы заходим в подъезд.
Поднимаемся по лестнице со стертыми ступеньками к сетчатой шахте лифта.
— Лифт не работает. Надо пешком, — говорит Валя.
— Какой этаж?
— Последний, шестой.
Я вынимаю из кармана мобильник, ищу в «контактах» номер мамы, набираю.
* * *
Открываю глаза. Я и Валя лежим на узкой кровати. Комната тоже узкая, потолок — высокий. Валя еще спит. Я вылезаю из-под одеяла, сажусь, поднимаю с пола трусы, надеваю. В комнате холодно. Я влезаю в штанины джинсов, застегиваю ширинку, подхожу к окну.
День серый, пасмурный. С крыши капает. От остановки отъезжает трамвай.
Голова болит — вчера выпили много водки. Потом, когда трахались с Валей, я долго-долго не мог кончить.
В квартире, за закрытой дверью комнаты, скрипит дверь. Слышны шаги, снова скрипит дверь.
— Это дедушка, — говорит Валя. — Она открыла глаза и смотрит на меня. — Мы втроем здесь живем: он, мама и я. Три поколения. Мама уже ушла на работу.
