— Похоже, что только вам, генерал. Те, кто обратил на цветок внимание, подумали, что де ла Валле отлучался из лагеря. Ренье видел несуществующие армии, а вы, кажется, заметили существовавшее колдовство.
— Видимо, так. Хотя Марк действительно отлучался из лагеря, причем дважды. Примерно на час, после этого мы выслушивали разведчиков. Потом на более долгий срок, часа на три, не меньше. Сразу после этого он велел собраться офицерам штаба и отдал приказы. Это было уже на рассвете.
— Как вы оценили ситуацию тогда? Ренье сказал, что, сколько он мог судить, разговор с де ла Валле вас успокоил.
— Ренье удивительно… наблюдателен, когда дело касается чувств, — сухая усмешка. — Из разговора я понял, что Марк безоговорочно уверен в том, что мы победим. Я поверил ему. Все прочее… я все-таки не Ренье, дабы позволять себе непосредственность в проявлении чувств.
Чувств — и опять чувств. Чувств у обычно улыбчиво-бесстрастного романца, видимо, было в избытке. И тогда, под Рагоне — довели же его до крика и до спора, громкого спора со столь любезным его сердцу Марком, такого, что даже «наблюдательный» Ренье удивился. И, кажется, сейчас. Хотя у него было десять дней на то, чтобы если уж не смириться с потерей, так хотя бы справиться с первой, самой острой скорбью.
— Де ла Валле могли и… ввести в заблуждение. — Не ввели. Или ввели, но в самой малости. — Вам показалось, что он прощается с вами?
Пьетро кивнул.
— Потом сошел огонь. У вас было больше недели на то, чтобы подумать. Вы пришли к каким-либо выводам?
— Вы добрый пастырь, Ваше Преосвященство, — Кастильоне опять отвернулся к окошку. — Мои выводы не придутся вам по вкусу.
— Если вы думаете, что мне больше понравится, если выводы будет делать архиепископ Тулузский… вы переоцениваете мою пастырскую ревность.
— Я не собираюсь исповедоваться Его Высокопреосвященству ни при каких обстоятельствах. Даже если вы будете на этом настаивать.
— Сейчас с вами говорю я. И я даже не буду настаивать.
— Что ж… Я суеверный сицилиец, padre. Мы верим в Господа нашего Иисуса Христа, — Пьетро перекрестился, — но мы верим и в то, что еще до Рождества Его на этой земле жило множество других творений Господа. Не все из них ушли навсегда. Они любили свою землю.
— А при чем здесь суеверия? — улыбнулся епископ. — Рождались же великаны, «издревле славные люди». Суеверие — когда по вечерам на порог выносят молоко, а крестить подкидышей из народа холмов — старая церковная практика. Основатель рода де ла Валле, по слухам, был из таких. Вы считаете, что это имеет отношение к делу?
