Однако дом был давно и окончательно пуст и заброшен. Отсюда ушли не только люди, унеся с собой большую часть мебели и одежды, но сгинули и домашние животные — мыши, крысы, клопы, тараканы и блохи. Без людей дом стал стерилен и даже более-менее чист — все, что могло сгнить, сгнило, неприятные запахи выветрились через каминные проемы и дымоходы, аккуратные слои пыли осели на поцарапанных полах и деревянных панелях, скрыв дефекты и червоточины, а в отсутствие паразитов не было ни плесени, ни грибов.
Но селиться сюда было больше нельзя, так как присутствие человека мигом бы нарушило сложившийся экологический баланс, потерявшие иммунитет к людям стены, ступени, мебель рассыпалась бы от его влажного нездорового дыхания, а вернувшиеся крысы, клопы и плесень докончили бы разрушение. Дом подтверждал подозрения некоторых мыслителей о том, что там, где исчезает человек, природа постепенно излечивает себя и приходит в норму.
Пройдя через большой вестибюль с огромной грязной люстрой и занавешенными газетами высокими окнами, члены Общества протиснулись в узенький низкий проход, через который, скорее всего, гуляли только кошки и собаки бывших хозяев дома, и оказались в относительно светлой комнатке, изображавшей как бы кухню.
На еще вполне приличный ломберный столик с резными ножками и инкрустацией, прямо на ветхое зеленое сукно, повидавшее не одну тысячу покерных партий, была поставлена электрическая плитка с двумя нагревателями, подключенная к стоящему на полу аккумулятору. Столик еще украшали пустые и початые банки консервированной перловой каши с микроскопическими вкраплениями тушенки, грязные тарелки, чашки, ложки и большой кофейник с засохшей на дне гущей. Все это нагнетало здесь непереносимый аромат временщичества, убогости и несварения желудка.
— Убраться надо, — пробурчал Павел Антонович, сняв с себя дождевик и развесив его на распяленной высокой деревянной вешалке, которую Максим присмотрел для того, чтобы при удобном случае уволочь ее домой.
— Сегодня последний день, — напомнила Вика, выдавая тем самым того, кому было адресовано это поручение.
— Работы много, поэтому обедать, а, может, и ужинать будем здесь, объяснил Павел Антонович.
— Тогда надо было по дороге продуктов купить. Гадить в этом доме я больше не собираюсь, да и хочется чего-то более съедобного, чем в прошлый раз.
Усевшись на пол и привалившись к холодной печке, покрытой красивыми изразцами с изображениями пастушек и овечек, Максим сквозь дремоту прислушивался к их вялым препирательствам и никак не мог решить для себя, что лучше — убирать этот свинарник или удалиться в поисках пищи.
