— Не прибедняйся, — усмехнулся Никита, вытаскивая из багажника сумки.
— Ну да, я такой, — легко согласился Антон, — последний бабник на планете. Бабник в самом хорошем смысле этого слова. Люблю женщин до потери сознания. А в наше время тотального педерастизма это не самой большой недостаток. Я не шокировал вас, Машенька?
— Что вы, — засмеялась я, — нисколько.
— Верь ему, Маша, — сказал Никита. — Это такой грозный сердцеед, что я даже боюсь ночевать в его доме. Проснусь утром, а он уже тебя соблазнил.
— Не соблазню, не бойся, — успокоил Антон. — Я соблазняю только тех женщин, у которых на лбу написано простое русское слово из пяти букв.
— Правда? — удивилась я. — А что тогда у меня на лбу написано?
— А у вас, Машенька, на лбу написано «Никита». Ясно и понятно. Бегущей строкой. Ни с чем не спутаешь.
— Никита, посмотри на меня, ты видишь что-нибудь? — Я не могла удержаться, чтобы не потереть лоб.
— Я лично ничего не вижу, — спокойно ответил Никита.
— Молодой еще, — сказал Антон, — глупый. Посмотри внимательней, она же светится вся изнутри, как лампочка.
— Мань — ты лампочка, — засмеялся Никита, — я теперь на электричестве экономить буду. Маня придет, можно все отключать. И так светло. Маня-лампочка дает тепло и свет.
— Не позволяйте этому оболтусу называть вас Маней, — рассердился Антон.
— Почему? — опешила я.
— Потому что Маня — это какое-то кошачье имя.
— Не кошачье, а рыбье, — встрял Никита. — Я теперь тоже зверолюб. У меня дома есть рыба, и зовут ее Маня.
— Идиот! — обругал друга Антон. — Кто же рыбу именем любимой женщины называет?
— А что тут такого? — не понял Никита.
— Ну если тебе даже это надо объяснять, то я просто не знаю… Как вы его терпите, Машенька?
— Обыкновенно, — отозвалась я. — Я ведь тоже зверолюб. Люблю рыб, кошек и особенно котов.
— Правда? — обрадовался Антон. — Это хорошо. Значит, мы с вами одной крови. Я тоже обожаю кошек и котов.
— У меня даже дома есть кот Беня.
— Беня, потому что Крик? Это из Бабеля?
— Точно, Бенециант Крик.
— Здорово. А у меня два кота. Вернее, кошка — Мышь и кот — Подсолнух.
— Как странно, — воскликнула я, — кошка и она же мышь?
— Просто она серая, как мышь. Я подобрал ее позапрошлой зимой. Она кашляла под дверью, как ребенок. Я потом ее месяц молоком с медом отпаивал. Думал, не выживет. А она не только выжила, но и еще Подсолнуха мне родила. Вы его увидите, он такой же рыжий, как и я. Я своего рода его крестный отец.
— Подсолнух — это как у Ван Гога?
