-//-
Крестьяне проявили чудеса расторопности, и над зданием, где полчаса назад квартировала банда, реял красный флаг.
Но местные сочли за лучшее попрятаться по домам. В подобном положении все хаты вдруг оказывались с краю.
И все же центральная площадь не была полностью пустой. На ней стояла сгорбленная фигура. Еще держалась на ногах, но шаталась словно пьяная. В одной руке была сабля, во второй руке обрез.
— Пьяный что ли? Проспал прорыв? — спросил Аристархов. И крикнул уже стоящему на площади. — Эй, бросай оружие!
Вместо этого стоящий поднял обрез и пальнул в строну Аристархова. Выстрелил не целясь и явно выше голов.
Несмотря на численное превосходство противника, инсургент не собирался сдаваться.
Комбат дал знак: остановиться.
— Не стрелять! — крикнул он.
Но сам тут же отобрал у одного солдата винтовку, оттянул затвор, осмотрел магазин, ствол. Дослал патрон, приложил винтовку к плечу, прицелился любовно и нежно. Словно на стрельбищах на выдохе, нажал на спусковой крючок.
За мгновение пуля пролетела через площадь, ударила в грудь врагу. Тот вздрогнул, но устоял.
Аристархов передернул затвор, звякнула гильза. Опять прицелился, выстрелил. Фигура в прицеле опять вздрогнула, но не упала.
— Что за черт!
— Это, наверное, вредительство, — зашептал Чугункин. — с завода нам прислали неисправные пули. Я извещу кого надо! Виновные будут наказаны!
Аристархов покачал головой.
В это же время противник стрельнул еще раз, его пуля ушла в белый свет, как в копеечку, никого не задев.
Теперь Аристархов целился долго. Невыносимо долго, кому-то показалось даже, что комбат и не думает стрелять, смотрит на мир через прорезь прицела. И прозвучавший выстрел оказался для многих неожиданностью.
Стоящий на площади мотнул головой и стал медленно оседать. Сначала упал на колени, затем рухнул лицом в пыль.
Аристархов перебежал небольшую деревенскую площадь, выбил ногой из рук упавшего обрез, саблю. Осмотрелся по сторонам — не появиться ли еще кто. Тихо…
Стали подходить солдаты. К стоящему посреди площади Евгению приблизился Клим.
— Ну что, он мертв? — спросил комиссар.
Человек на земле выглядел мертвее мертвого — последний выстрел Аристархова снес инсургенту пол-лица.
Но такой уж был день — во все что угодно поверишь.
Аристархов нагнулся, коснулся рукой распростертого тела. Руку держал долго.
— Мертв. Мертвее не придумаешь. Думаю, уже два дня. Он совершенно холодный…
— Не понял?.. — спросил подошедший Чугункин.
— А что тут понимать. Эти две раны, — Аристархов штыком коснулся тела. — вчерашние. Кровь запеклась… А это…
