– Как же теперь быть? – спросил Новиков Агриппину Федоровну.
– А теперь так, – сказала она, – готовьте постели, ложитесь спать, а на рассвете отправимся пешком.
– Тридцать километров! – с ужасом воскликнула Стася. – Мы же с вещами!
– Что же делать? – возразила Агриппина Федоровна. – Не возвращаться же с позором в город!
Фадеева говорила твердо, спокойно, и все почувствовали, что она все это уже хорошо обдумала и даже как будто бы радовалась тому, что на рассвете пойдут они пешком тридцать километров.
Стася же была в отчаянии. Последние слова Агриппины Федоровны убедили ее в том, что надеяться на машину не приходится. Она с сожалением посмотрела на свои белые замшевые сандалии и повторила нарочно громко, чтобы Сафронов слышал:
– Какой эгоист! – В этот момент она ненавидела Сафронова.
Елена растянула на толстых ветвях сосны свой жакет и прилегла – попробовала, удобно ли будет. Постель свою она нашла превосходной и пошла посмотреть, как устроились под елками Вера и Агриппина Федоровна. Стася взгромоздилась на ту же сосну, где собиралась ночевать Елена. Чернилин, как верный страж, прилег под деревом. Остальные разместились на песчаном берегу речки.
Стало совсем темно. На безлунном небе загорелись звезды. Над горой повис ковш Большой Медведицы. Речка тихонько пела, словно ласковая мать усыпляла своего малютку. Изредка всплескивала рыба, а в кустарниках попискивали чем-то встревоженные птички да иногда доносился тихий хруст валежника под неосторожной лапкой маленького зверька. Стояла тишина. Торжественная тишина ночи в лесу, тишина, которую человек боится нарушить.
– Агриппина Федоровна, – сказала Елена, – спать в такую ночь невозможно. Расскажите что-нибудь.
– Расскажите, расскажите, – послышались голоса со всех сторон.
Новиков предложил выйти на берег речки, и все разместились на песке. Все, кроме Сафронова. Он продолжал стоять у костра, спиной к товарищам, изредка подбрасывая в огонь ветви.
– Сафронов, идите к нам, – позвала его Агриппина Федоровна.
– Не пойду, – ответил он, и в голосе его чувствовалась обида на весь белый свет.
– Что же рассказать вам? – спросила Агриппина Федоровна. – И почему я должна рассказывать? Давайте все что-нибудь расскажем.
– А начинать будете все же вы, хорошо? – сказала Вера.
– Не возражаю. – Агриппина Федоровна немного помолчала.
Она рассказывала тихо, останавливаясь и задумываясь, и ее никто не перебивал, потому что, несмотря на свои юные годы, все слушатели отлично понимали, что без волнения невозможно вспоминать детство и молодость.
