Тоненькую, высокую девочку с испуганными глазами они, однако, заметили, и один из солдат сказал про нее на своем языке, должно быть, что-то пошленькое и смешное. Остальные засмеялись.
Костя хорошо владел немецким языком и понял смысл фразы. Он вспыхнул и опустил голову. Немцы внимательно и долго рассматривали Костю.
– Иудей? – спросил офицер.
– Да, я еврей, – твердо ответил Костя и поспешно добавил, указывая на Дину: – Она русская.
– Где отец, мать? – чисто выговаривая слова, спросил тот же немец.
– Он сирота, у меня живет, – проговорила Семеновна. Она стояла у двери, по привычке замотав фартуком кисти рук, и мрачно смотрела на немцев.
Офицер с ног до головы окинул взглядом дородную старуху и вдруг пошутил:
– Ну, баба! Гренадер! – Он очень хорошо владел русским языком, но, как у большинства иностранцев, выговор его был слишком мягок.
Он подошел к Дине, похлопал ее по плечу и сказал:
– Пусть барышня не боится нас.
Дина взглянула на него.
Высокий, стройный, молодой офицер в самом деле не казался ей теперь страшным. У него было добродушное, простое лицо, смеющиеся серые глаза и прямой нос, но легкие складки у тонкого бледного рта придавали лицу его усталое и надменное выражение.
– Я не боюсь… – сказала Дина.
– Ну, и отлично, отлично…
Мимо Кости он прошел, брезгливо улыбаясь, играя хлыстом с тонкой, резной ручкой.
Солдаты равнодушно стояли у двери. Усталость чувствовалась в их опущенных плечах и скучающих взглядах.
Семеновна молча ждала, зачем пожаловали к ней незваные гости.
Неожиданно в тишине комнаты раздалось: «Мяу!» – и, громко мурлыкая, подняв хвост трубой, белоснежный красавец кот сибирской породы медленно прошелся по комнате. Его пушистая шерсть висела до полу. Он подошел к офицеру, выгнул спину, закрыл глаза и принялся тереться боком об его блестящие, начищенные сапоги.
– Какой красавец! – воскликнул офицер, наклонился и взял кота на руки. – Русский кот. Я увезу его в Германию. Вы, барышня, подарите его моей дочери? – обратился он к Дине.
Дина молчала. Но страх постепенно проходил.
Офицер, не выпуская из рук кота, прошел в другую комнату. Когда-то здесь жил Тарас Викентьевич Гринько, и, хотя он ушел партизанить, Семеновна сохранила все в порядке. Дину она укладывала спать на полу, Костю в кухне на ящике. Кровать Тараса Викентьевича стояла нетронутой. «А вдруг вернется ночью», – не раз думала Семеновна.
Немцы с первых же дней заняли школу, а пристройку для квартиры директора до сих пор не тронули.
