– Эх, Динушка, если бы ты знала, какой ад у меня вот здесь. – Он показал рукой на голову. – Значит, ты едешь с матерью? Ну что ж! Чужой человек не может рассчитывать на дочернюю привязанность. Это страшно нелепо. А мне будет без тебя трудно, одиноко и даже страшно одному в этом городе…
Он устало поднялся. В этот момент оглушительный взрыв потряс воздух. Заколебалась земля, задрожали стекла окон, вверх полетели черные обломки каких-то построек.
Игорь Андреевич побледнел.
– Взорвали все-таки, гады! – зло сказал он. И первый раз увидела Дина, как на его холодном, красивом лице отразилось то, что он переживал. В его зеленых глазах мелькнул бешеный огонек. Он повернулся и быстро пошел по дорожке, вероятно не помня ничего, кроме этого взрыва.
На террасе появилась плачущая Екатерина Петровна.
– Диночка, пора! – крикнула она, со страхом всматриваясь в сторону взрыва.
Дина бросила лопату и побежала к матери.
– Это наш завод, Диночка, – тихо сказала она. – Больше нам здесь делать нечего. Это уже конец. – Она прислонилась спиной к двери и, заломив руки над головой, заплакала еще сильнее.
– Завод? Немцы взорвали завод?! – с ужасом крикнула Дина.
– Нет, наши сами взорвали, – ответила Екатерина Петровна.
– Сами? – Дине стало еще страшнее. «Значит, уже нет надежды», – подумала она. Этот страшный взрыв показался ей концом тлеющей в сердце надежды на то, что враг будет остановлен. Она остро почувствовала это и заплакала.
«Но кого же Игорь Андреевич назвал гадами? Или не нужно было взрывать завод? Нет, конечно, нужно. Не отдавать же немцам то, что увезти невозможно, – думала Дина. – Вероятно, Игорь Андреевич предполагал, что завод взорвали немцы», – решила она.
Екатерина Петровна успокоилась, вытерла платком лицо, секунду постояла с закрытыми глазами.
– Пошли, Диночка, мы можем отстать. Это будет ужасно.
Дина бросилась в комнаты, торопливо надела жакет, повязалась платком, взяла в руки мешок с провизией.
На кровати лежал ворох любимых вещей. Их хотела Дина спрятать в земле, но не успела. Здесь была яркая фаянсовая чашечка тонкой японской работы, несколько книг, большие столовые часы, бронзовая лампа Иннокентия Осиповича и крошечный целлулоидный пупс Юрика с удивленным лицом и растопыренными пальчиками.
Глаза Дины наполнились слезами. Она наклонилась к кровати, взяла пупса, торопливо положила в карман жакета и, не оглядываясь, вышла из комнаты.
Екатерина Петровна заперла дверь и ключ положила себе в сумку.
