— Дождитесь тут полиции, ладно? И напомните им, переправляться лучше выше по течению за мостом, ниже в воде полно обломков.
Заняла переправа всего десяток минут: и Шредер и Том Барнард гребли мастерски. Но все-таки сила течения здорово сносила нас вниз. К счастью, ни один крупный обломок по лодке не ударил. На берег мы выбрались по траве: разлившаяся вода захватила уже и пастбища. Мы оттянули ялик подальше от голодных языков реки и молча последовали за Карлом Шредером, тот зашагал вверх по холму к дому. Дождь опять почти прекратился, под ногами хлюпала мокрая земля, да еще промокли мы до колена, оступаясь в лужи воды, пока закрепляли лодку.
Я увидела два дома неподалеку друг от друга, оба ярко освещены. Смутно проступали очертания темных силуэтов строений фермы, но интерес мой сосредоточился на ближнем из двух домов — большом, типа ранчо, к нему торопливо и размашисто шагал Шредер. На переднем крыльце нас ждал худощавый человек и, когда Шредер взбежал по ступенькам, попытался остановить его.
— Карл, — заторопился он, — не…
Но Шредер миновал его, не задерживаясь, мне даже показалось, он и не заметил его. Мы последовали за ним, слегка запыхавшись.
Едва войдя в гостиную, Шредер остановился, как вкопанный. В углу был камин, но сейчас, летом, вместо огня там стояла ваза с георгинами. Почему-то в драматической ситуации в память человека порой врезаются совершенно посторонние детали: эта ваза георгинов будет пламенеть у меня в сознании, пока мне будет служить память. В гостиной стояли кресла, диван, бар-кабинет, рядом с камином — пара столиков.
Рядом с одним на темно-золотистом ковре разметалась молодая женщина, лицом вниз. И доктор Пимброк, и я быстро, инстинктивно направились к ней, хотя всем нам сразу стало совершенно очевидно, почему Тед Уиллис не усомнился: Элинор Шредер мертва. Мы опустились рядом с ней на колени, произвели наружный осмотр, не касаясь тела, и наши глаза встретились. Ясно было также, отчего Уиллис сразу же кинулся звонить в полицию, еще до того, как позвонил в отель Шредеру.
У Элинор Шредер была красивая фигура, хорошенькое личико. Волнистые светлые волосы слиплись от крови, кровь пропитала и ковер. На затылке у нее виднелись четыре глубоких раны, и было ясно, что одна из них, а возможно и все — проникающие. Смерть, скорее всего, наступила мгновенно.
Мы с доктором Пимброком встали.
— Я до нее не дотрагивался. Вообще не дотрагивался ни до чего. Только до телефона, — произнес Тед Уиллис.
