Только услыхав голоса и шаги за окном, я сообразила, что несколько минут назад, не отдавая себе отчета, слышала отдаленное тарахтенье мотора на воде. Видно, полиция прибыла на своей лодке. Доктор Пимброк вышел встретить их на крыльцо, а я оглянулась на Карла Шредера.
Он сидел в кресле, чуть подавшись вперед, уперев локти в колени, руки стиснуты, голова опущена, лица не видно. Когда Пимброк ввел двоих детективов и двоих полисменов в форме, он встал; доктор объяснил, кто мы.
Детективы, откинув простыню, посмотрели на труп, затем один, представившийся сержантом Фостером, спросил у Пимброка:
— Как давно она мертва, по-вашему?
— Мы не стали трогать тело, — сухо ответил дядя Артур, — а по наружному осмотру судить трудно. Я бы сказал, не меньше часа и немногим больше двух. Смерть, по-видимому, наступила вследствие трещин черепа, раны нанесены предметом типа узкой палки.
— Таким, например, — детектив коснулся ногой кочерги в пятнах крови.
— Да, скорее всего.
— В комнате ничего не трогали?
— Только телефон, — ответил Уиллис. — Звонил вам и мистеру Шредеру сообщить про его жену.
Сержант кивнул.
— Нам тут придется поработать, — довольно мягко сказал он Шредеру. — Нельзя ли поговорить в другой комнате?
— Разумеется. Желаете побеседовать с нами по отдельности? Если так, то в моем кабинете можно. Или в солярии.
Сержант ответил, что солярий пока что вполне сойдет, и мы двинулись за Шредером; один из полисменов остался делать снимки в гостиной, и детективы принялись за ее тщательный осмотр. Через несколько минут сержант Фостер вышел и попросил зайти нас с доком.
— Со снимками в гостиной мы покончили. Осмотрите, пожалуйста, труп поближе — с целью установления более точного времени смерти.
Закончив осмотр, доктор Пимброк коротко бросил:
— Аутопсия даст вам всю необходимую информацию о характере ранений. А смерть, по-видимому, наступила не ранее чем полтора часа назад, самое большее — два.
Фостер кинул взгляд на меня.
— У нас не часто присутствуют в такие моменты два врача, так что надо воспользоваться случаем. Согласны, доктор?
— Да, — кивнула я. — Она не может быть мертва дольше чем два часа, — начала я, — потому что…
— Боюсь, тратить на меня медицинские термины — пустой труд, — перебил он, даже не дослушав, что причина, по какой я знаю, что Элинор была жива два часа назад — вовсе не медицинская. Он вернулся на веранду, уселся в тарелкообразное кресло, посмотрел на доктора, на меня, пристально обвел взглядом остальных и сказал:
