— А есть такие, которые не хотят из яранг уходить? — спросила Маша.
В райцентре часто спорили на эту тему. Одни говорили, что местные жители неохотно покидают древнее жилище. Другие утверждали, что каждый чукча и эскимос в любое время согласен оставить свою темную, дымную ярангу.
— Многие хотят переселиться, но есть и такие, что боятся, — ответил Нутетеин после короткого раздумья.
— А чего боятся?
— Непривычно, — вздохнул старик. — И хочется и страшно, как с новой женщиной.
— Что же страшного в доме-то? — продолжала допытываться Маша.
— Непривычно! — повторил Нутетеин. — Всю жизнь человек спал в пологе. Тело приспособилось к оленьим шкурам, руки сами знают, что где лежит, глазами не надо смотреть за их движением. Вещи испытанные — жирник, деревянное корытце для еды — кэмэны, бочки для зелени, каменные ступы — толочь жир и замороженное мясо. А в доме все иное. Нельзя же в дом переселяться с жирником, с каменной ступой, с кэмэны… Многое надо менять, ко многому привыкать заново. Молодым это легко, а старикам труднее. Вместе с вещами изменяются ведь и мысли. Многие мысли… А это очень трудно…
Нутетеин помолчал, пожевал с закрытым ртом. Маша знала, что во рту у старика огромный рэлюп — искусно сделанная жвачка из табачного листа и махорки, смешанной с легкими желтыми волокнами размятой папиросы «Казбек».
— И еще — холодные эти домики, — вновь заговорил Нутетеин. — Зимой все гвозди видны…
Маша представляла себе, что это такое. У нее в комнате тоже было так: в сильные морозы шляпки гвоздей покрывались инеем. Это было красиво, но неприятно, особенно по утрам, когда надо выскакивать из-под теплого одеяла и совать ноги в оледенелые тапочки.
— Наверно, время пройдет, пока люди придумают хорошие дома для Севера, — сделал свой вывод Нутетеин. — Яранга стала ярангой тоже не сразу. Пробовали сначала одно, потом другое. Между Уэленом и Науканом есть старинные, заброшенные стойбища. Если внимательно присмотреться, можно заметить следы жилищ. Совсем иначе жили наши предки, наполовину зарывались в землю. Стен у яранги почти не было, одна крыша. Человек рыл большую яму в половину своего роста, стараясь, чтобы земляные стены были ровными и не осыпались, а потом вокруг ямы ставил кости из китовой челюсти так, чтобы верхние их концы сходились, образуя шатер, и все это накрывалось моржовыми шкурами. Плотно. Тогда еще не знали мехового полога. Все было вместе: и чоттагин, и спальня, и очаг. Не то что теперь! Теперешняя яранга — очень удобное жилище. Ты бы посмотрела яранги в Уэлене! О-о! Чоттагин чистый, на земляном полу можно сидеть. Собаки отделены, не мешаются под ногами, не трутся рядом, когда человек ест. А полог — куда там комната! Стены в ярких ситцах, на полу — цветной линолеум. И не жирник уже горит, а хорошая керосиновая лампа. И свет дает и тепло. Хоть чайник над ней вешай… А что дома? Ведь и хороший деревянный дом можно превратить в грязную ярангу. Смотря кто там живет и как живет…
