Там, на земле, люди затаили дыхание.
Он полетел спиной к земле, очень удачно для раскрытия запасного парашюта… Выронив нож, он рванул от себя неожиданно тонкое после рукоятки ножа кольцо запасного…
Тишина оглушила его, как взрыв…
«Жив! Жив! Жив! Я жив!.. О, как теперь я буду жить!.. Каждая секунда алоя! Я жив!»
Сергею показалось, что он впервые ощутил своё присутствие в мире.
Земля была ослепительно белой.
«Я жив!.. Буду жить всегда!..»
Его мягко уронило в колючий снег. Ветер запарусил парашютом. Сергея несколько десятков метров волочило по снежной целине; не было сил, чтобы подтянуть к себе нижнюю стропу — погасить купол.
Порыв ветра утих; Сергей быстро подобрал к себе стропой кромку полотнища… оно опало… Лежа на боку, он стал отстегивать подвесную систему — не поддающиеся пальцам морозно-жгучие замки и карабины, скрепляющие толстые плоские тесьмы лямок.
Сзади послышался торопливый скрип шагов по снегу; Сергея окликнули; он повернул голову.
«Иванов… А я нож потерял… Черт с ним!..»
Иванов подбежал и молча начал собирать купол парашюта.
— Я нож потерял, товарищ сержант, — сказал Сметании.
— На снегу не сидите… Вставайте… Я понесу ваш парашют…
4
— Марат! Марат!
— Ну, здрасте, плакать… Всё нормально…
— Я сначала думала — с тобой… Всё время кажется, что-то случится, вот-вот случится…
— Ну-ну…
Углов отвел её к дивану, посадил, присел рядом.
«Плачет… Как девочка…»
Он хотел погладить её по голове; постеснялся.
— Потом Панферов с площадки приехал, говорит,
видел тебя… А Римма прибежала, сказала: из нашего батальона… Сметании…
Углова охватило раздражение. «Уже все всё знают… Теперь начнут судачить… Сочувствовать… Ведь надо же, чтобы в моём взводе… Я становлюсь неудачником…»
Он встал, походил по комнате, начал расстегивать холодными пальцами портупею.
— Ещё одно ЧП на мою голову. Об академии теперь лучше не заикаться. При каждом удобном случае будут тыкать: дескать, за людьми научитесь следить. Черт бы побрал этого разгильдяя!.. Надо же, фал к полюсному отверстию присобачил!..
— Ты сам говорил о нём раньше иначе…
Нина Васильевна мокрыми ещё от слез глазами посмотрела на мужа, на его разгоревшееся в тепле после морозного ветра лицо. Марат повернулся к окну, и при свете зимнего дня ей вдруг стали видны морщины у него на лбу и у рта. «Я, наверное, тоже старею», — подумала она почти с испугом.
— Может быть, и говорил. — Углов всё больше раздражался оттого, что её слезы, страх за него так быстро перешли в трезвый разговор о солдате. — Но я не знаю, каким надо быть олухом, чтобы фал к полюсному отверстию… всё равно, что к голове привязать!.. Слава богу, его хватило на то, чтобы спасти свою драгоценную жизнь…
