Келвин стремительно отвернулся, но Тарн был находчив.
Поверхности тёмного оконного стекла вполне хватило, чтобы отразить тощую фигуру в набедренной повязке. Оказалось, что ступни у Тарна босые и их строение ещё дальше от нормы, чем его руки. А с полированного медного основания лампы на Келвина смотрело маленькое искажённое отражение лица, отнюдь не его собственного.
«Чудненько, — с горечью подумал он. — Куда ни сунешься, а он уж тут как тут. Чего хорошего ждать от этого устройства, если Тарн собирается посещать меня ежедневно? Впрочем, может, я просто-напросто свихнулся. Надеюсь, что так оно и есть».
Возникла острая необходимость что-то предпринять, иначе Келвину было уготовано прожить жизнь с закрытым руками лицом. Но самое ужасное — он не мог отделаться от ощущения, будто облик Тарна ему знаком. Келвин отверг не меньше дюжины предположений, начиная с перевоплощения и кончая феноменом deja vu,[4] однако…
Он незаметно посмотрел в просвет между руками — и вовремя: Тарн поднял какой-то предмет цилиндрической формы и навёл на него, точно это был револьвер. Этот жест Тарна заставил Келвина принять решение. Он должен что-то сделать, да побыстрее. И, сосредоточившись на мысли: «Я хочу выбраться из этого помещения», он нажал на кнопку плоской коробочки.
Начисто забытый им метод телепортации мгновенно прояснился в его сознании до малейших подробностей. Однако другие особенности того чужеродного мышления он воспринял сейчас более спокойно. Например, запахи — ведь тот, из будущего, думал — они как бы дополняли… словами не выразишь, что именно… некое поразительное звуко-зрительное мышление, которое вызвало у Келвина сильное головокружение. Но оно не помешало ему узнать, что кто-то по имени Три Миллиона Девяносто Совершенств написал свой новый плоскостник. И ещё было ощущение, будто он лижет двадцатичетырёхдолларовую марку и наклеивает её на почтовую открытку.
Но что самое важное — человек из будущего был (или будет?) вынужден подумать о методе телепортации, и, как только Келвин вернулся в своё время и стал мыслить самостоятельно, он тут же им воспользовался…
Он падал.
Ледяная вода встретила его враждебно. Каким-то чудом он не выпустил из пальцев плоской коробочки. Перед его глазами в ночном небе закружились звёзды, сливаясь с серебристым отблеском лунного света на фосфоресцирующей поверхности моря. А морская вода жгучей струёй хлынула в ноздри.
Келвин не умел плавать.
Когда он, пытаясь крикнуть и вместо этого пуская пузыри, в последний раз пошёл ко дну, он буквально ухватился за соломинку: его палец снова нажал на кнопку.
