Чудодейственное средство - Уильям Шан

До конца 2037 года оставалось две минуты. Доктор Эммет Фэрберн снял допотопный черный саквояж с полки на стене кабинета в недрах своего дома в Арлингтоне, штат Виргиния [Арлингтон - пригород Вашингтона на правом берегу реки Потомак, в штате Виргиния. Здесь расположены Арлингтонское кладбище и Пентагон.]. Стараясь не задеть шахматную доску, доктор Фэрберн поставил саквояж на стол и долго возился с неподатливыми застежками. Наконец он открыл его и извлек оттуда револьвер "Смит-Вессон" 38-го калибра. Взвесив в руке это заслуженное оружие (правда, не столь древнее, как саквояж), Фэрберн стал изучать его с таким же вниманием, какое когда-то уделял больным сердцам своих пациентов. За последние несколько дней он придумал револьверу несколько имен: Последнее Утешение, Глубокий Наркоз, Средство Кеворкяна [Кеворкян Джек - американский медик, проповедник эвтаназии. Пришел к убеждению в этичности эвтаназии в тех случаях, когда больному уже нельзя помочь, а страдания его становятся невыносимыми. В 1989 году сконструировал "машину самоубийства" (Mercitron): систему подачи анальгетиков и токсичных препаратов в кровь для тех пациентов, которые не способны покончить с собой иными способами. Идеи Кеворкяна были осуждены врачебным сообществом и властями США. В 1991 году он был лишен лицензии на медицинскую практику, а затем подвергся судебному преследованию. Четыре раза представал перед судом, однако был оправдан. В марте 1999 года был обвинен в умышленном убийстве пациента, когда смерть последнего фиксировалась на видеопленке, и приговорен к 25 годам тюремного заключения.], и все-таки ни одно из них не могло выразить того, что имел в виду Фэрберн.

И вот теперь, похоже, должно было свершиться именно то, что задумывал доктор. Завороженно глядя на самодовольно лоснящийся черный ствол револьвера, он прошептал: "Ты - Чудодейственное Средство. Средство от неизлечимых заболеваний…"

Доктор ухмыльнулся. За три десятилетия врачебной практики у него выработались не только твердая рука, страсть к молоденьким медсестрам и вера в свою власть над чужими жизнями, но и черный юмор, без которого невозможно ежедневно погружаться в очередную раскромсанную плоть. И действительно, доктору Фэрберну приходилось гораздо чаще прикасаться к человеческим костям, распростертым перед ним на операционном столе, чем, скажем, к куриным косточкам или свиным ребрышкам за обедом. Он трогал руками намного больше человеческих сердец, чем Папа Римский своими речами. И его скальпель проникал в сердца гораздо глубже, чем самые яркие поэтические строки. Все это было истинной правдой… когда-то давно.