Но Антону в доме отдыха было хорошо, он ни на что не жаловался и ничего иного, лучшего, для себя не требовал. Кормежка устраивала его вполне, нравились прогулки по сосновому бору, окружавшему дом; иные места в километре, двух были так глухи, так девственны, что, казалось, здесь еще никогда не ступала нога человека, Антон первый, кто нарушил дремотную тишину.
Докучал только сосед по палате, пожилой бухгалтер. Он был любитель разгадывания кроссвордов, привез их с собой целую кучу в журналах и газетах, накопленных до свободного времени, и теперь с утра до вечера заполнял клетки буквами. Так как знаний ему не хватало, он то и дело просил помощи у Антона:
– Орудие убийства, шесть букв?
– О, господи, орудие… – смеялся Антон. – Да убить чем угодно можно, хоть вилкой…
– В середине «жэ», – подсказывал бухгалтер.
– Тогда – кинжал.
Бухгалтер считал клетки, буквы.
– Правильно, кинжал. А мне и в голову не пришло. А вот это, по вертикали: «Ночная посуда»? Последняя буква – «ка».
– Горшок!
– А горшок разве посуда?
– А что же он?
– Нет, не тот, в котором варят, в который писают. Ночной, что под кроватью стоит. Какая же это посуда?
Бухгалтер опять считал клетки, буквы, удивлялся:
– Подходит. Горшок. Значит, правильно, – посуда!
Из дома отдыха Антон написал Лене письмо. В нем он бегло оглядывался назад и подводил итоги: к чему пришел в свое пятидесятилетие, чего достиг. Хвалиться особенно было нечем, и тон письма при всей привычной шутливости звучал грустновато:
«…по должности я по-прежнему старший лаборант, и, похоже, выше уже не двинусь. Если принять во внимание мой возраст, стаж, количество и важность сделанного, опубликованных статей, то мне старшее лаборантство вроде камер-юнкерства Пушкина. Но искать себе какое-то другое применение, ломать сложившееся и переходить в другой НИИ – поздно, там придется начинать сначала, конкурировать с бойкими, пронырливыми мальчишками. Там мне даже место старшего лаборанта не дадут… Правда, начальство проявило ко мне милость: наконец-таки выделили квартиру. Это после двенадцати лет настойчивых просьб, напоминаний и нетерпеливого ожидания. Вместо положенной по числу членов семьи трехкомнатной – двух, но, как говорится, с поганой овцы хоть шерсти клок. Последний этаж, которого начальники избегают, по самой крышей. В первый же сильный дождь она протекла, в квартире на полу лужи, обои отклеились от стен. А дом – новый, только что выстроен и заселен. Вот такое качество строительных работ. Подходил срок сдачи, мастера спешили, поэтому – тяп-ляп. Ладно, крышу доделаю сам. Руки есть. Нужны только деньги. А вот денег, всегдашняя моя болезнь, как не было – так и сейчас нет…»
