— Что за тарабарщина? — потихоньку спросил Менедем у двоюродного брата.
— Македонский диалект, да такой жесткий, что ножом не нарежешь, — тоже шепотом ответил Соклей.
Потом сказал громче:
— Пожалуйста, говорите медленнее, о почтеннейшие. Я с радостью отвечу на все вопросы, которые смогу понять.
Это, может, и было ложью, но македонцам не обязательно было все знать.
— Кто… вы такы? — спросил один из них, сосредоточенно нахмурив брови.
Его акцент был одновременно и грубым, и архаичным.
«Возможно, именно так говорил бы Гомер, будь он не поэтом, а невежественным крестьянином», — подумал Соклей.
Македонянин продолжал:
— Откуд… явлысь?
— Это судно называется «Афродита» и принадлежит Филодему и Лисистрату с Родоса, — ответил Соклей.
Офицер кивнул; он понимал эллинский язык, хотя и не говорил на нем.
— Мы идем на Хиос, — продолжал Соклей, — и уже делали остановки на Симе, Книде и Косе.
— Неужели обязательно ему об этом докладывать? — пробормотал Менедем.
— Думаю, лучше сказать, — ответил Соклей. — Здесь вполне могут оказаться люди, которые встретили нас в порту Коса или видели, как мы уплывали от острова.
Упоминание о Косе привлекло внимание македонцев.
— Что было там? — спросил тот, который худо-бедно мог изъясняться по-эллински. — Суда? Суда Птолемея? Скока суда Птолемея?
— Наскока жирных? — добавил другой. Потом поправился: — Наскока болших?
— Я не присматривался, — ответил Соклей — и принялся расписывать то, что видел, в преувеличенном виде.
Никто не уличил его во лжи. Хотя на Родосе и строили военные суда для Антигона, жители острова больше склонялись на сторону Птолемея. Родос рассылал суда с египетским зерном по всей Элладе.
Соклей преувеличил не настолько, чтобы заставить македонцев, служащих Антигону, заподозрить его, но вполне достаточно, чтобы офицеры помрачнели. Македонцы заговорили друг с другом; он не понимал ни слова.
Потом, к его радости, они ушли.
Братья облегченно вздохнули.
— Я уж подумал, что они выпрыгнут из лат, когда ты начал рассказывать о шестидесяти- и семидесятиярусниках Птолемея на Косе, — сказал Менедем.
— Я тоже так решил, — ответил Соклей. — Я хотел, чтобы македонцы призадумались — хотя мой рассказ и не совсем правдив, но, согласись, весьма смахивает на правду.
— Что ж, ты попал прямо в яблочко, — признал капитан «Афродиты». — Если это не заставит плотников Антигона работать как одержимых, то пусть меня склюют вороны, если я знаю, что вообще тогда может их заставить.
