Все же в первую очередь меня интересовал „багровый" период, когда он уже стал Середой, и я сказал ей об этом.
– Началось все с того, что он стал пить как лошадь, – сказала Момина-младшая. – И продолжалось это целых три месяца.
Мне вспомнился собственный запой, связанный с отъездом родителей. Филу тогда удалось сравнительно легко вытащить меня.
– Самое интересное: не было никаких видимых причин, – сказала Момина. – Мама не уставала повторять: „Может ты объяснишь наконец, что случилось?" Потом он бросил пить – как отрезало – и взялся за работу. Теперь я думаю, у него было что-то вроде творческого кризиса, из которого он столь удачно выбрался.
– А круг его друзей не изменился?
– Видишь ли, в восемьдесят седьмом году я уехала учиться в Америку и более четырех лет меня тут не было. А когда вернулась, он уже находился в зените славы. Причем, не столько он сам, сколько его новое имя, от которого он старался держаться на расстоянии. Купил дачу в Научном, где и проводил почти все свое время. Там он писал, туда приезжали его литературные агенты и кое-кто из друзей. Не могу сказать, чтобы круг его знакомых принципиально изменился, просто он несколько отдалился ото всех.
– И у меня была дача в Научном, – вспомнил я.
– Куда же она делась? – поинтересовалась Момина. – Тоже пала жертвой издательской кампании?
– Да нет, – сказал я с сожалением. – Она сгорела много лет назад.
Действительно, за дачу свою я бы смог сейчас выручить такие деньги, что только пиши.
– А где ты училась в Америке? – спросил я.
– В Принстоне.
Я даже присвистнул:
– Но ведь там в свое время учился Скотт Фицджеральд!
Мы подкатили к ее дому. А я-то рассчитывал, что сначала она позаботится обо мне. Значит придется добираться самостоятельно на трамвае. Или пройтись пешком.
– У меня хранятся его архивы, – сказала она. – Среди них много писем. Думаю, тебе будет полезно все это просмотреть.
Мы поднялись. Коридор – словно зал в музее абстрактной живописи. И долговязый тип на паркете: прыгая на одной ноге, пытается стянуть с себя пудовые кроссовки.
Она усадила меня в комнате, где стояла стереоустановка. Помните, такая необычная на вид, сюрреалистическая? Включила камерную музыку и принесла несколько папок.
– Это далеко не все, – предупредила она, – но на сегодня, я думаю, вполне достаточно.
– Я тоже так думаю, – сказал я, взвесив одну из папок на ладони.
Чуть позже она вкатила столик на колесиках: с бутербродами и апельсиновым соком.
