Живет Ясовей в барском доме, всему удивляется. Как так выходит: нет у хозяина оленей, рыбу он не ловит, пушным промыслом не занимается, ничего не делает, а еды всякой полно. Где берет? Часто по вечерам в дом съезжается много гостей, больше, может быть, чем оленеводов на Мадор-лабте. Всё сверкает, горит, переливается. У Ясовея разбегаются глаза. Вот бы в тундре такой красивый дом построить да такую же одежду и еду... Ясовей усмехается. Где возьмешь такое богатство, оно, видно, не про нас...
К барыне Надежде Дмитриевне Ясовей начал привыкать. Она казалась ему странной, но доброй. Не обижала Ясовея, всему учила. Мальчишка, к её изумлению, оказался не без способностей. Однажды она сыграла на рояле. Мальчик, впервые увидевший этот удивительный инструмент, издающий такие приятные звуки, смело подошел к нему и очень похоже повторил мотив.
— Да ты, оказывается, музыкант! Ну-ка, ещё...
Ясовею это занятие понравилось. Он усердно тыкал пальцами в клавиши. Когда путался, кряхтел и забавно тряс кистью руки. Потом принимался снова. Пыхтел и отдувался.
— Фу, тяжелая работа эта музыка. Хуже, чем погонять тощих оленей.
Надежда Дмитриевна смеялась.
— Вот это музыкант! Виртуоз... А петь ты умеешь? — спрашивала она.
— Умею, — отвечал без смущения Ясовей. Он затягивал длинную ненецкую песню. Барыня зажимала уши.
— Нет, нет, петь ты не умеешь. Голос у тебя, как у старого барана.
Ясовей бычился. Смуглые его щеки лиловели.
— Умею петь, ты ничего не понимаешь. Наши песни не хуже твоих.
— Ты невоспитанный и грубый. Господам надо говорить не ты, а вы.
Ясовею становилось весело: какая глупая госпожа!
— Ты одна, а не много. Одну вижу, говорю — ты. Многих увижу, скажу — вы...
Надежда Дмитриевна замахала руками. Она предвкушала тот забавный миг, когда представит гостям своего дикареныша. Вот будет потеха!
Обживясь, мальчик стал выходить на улицу. Его поражали громыхающие трамваи, которые неслись куда-то, обсыпаясь голубыми искрами. Вот бы сесть да поехать, может, довезли бы до отцовского чума, обнесенного на реке веревочной изгородью. Как хорошо бы снова оказаться там, помогать матери разжигать костер, слушать по вечерам сказки отца.
Но разве найдешь в этой непонятной городской сутолоке дорогу к родному жилищу? Мальчик стоял у ворот и смотрел вслед убегающему трамваю.
Мимо проходила девочка в поношенном пальтишке, закутанная в серенькую шаль. Она посмотрела на Ясовея, подняла брови, остановилась.
— Ты кто — китаец?
