Обдумав этот вопрос, я телефонировал своим секретарям и отправил следующую телеграмму императору, отосланную мною в шифрованном виде через генерала Генбери Вильямса, нашего военного представителя в ставке:
"Ваше величество всегда разрешали мне говорить столь откровенно обо всех вопросах, которые могут оказать прямое или косвенное влияние на успешный ход войны и на заключение мирного договора, который обеспечил бы мир от возобновления войны на будущие годы, что осмеливаюсь почтительнейше обратиться к вашему величеству по вопросу, который, как я опасаюсь, может в момент, подобный настоящему, значительно усилить трудности, стоящие перед союзными правительствами. Поступая таким образом, я действую всецело по своей собственной инициативе и под своей ответственностью, и я должен умолять ваше величество простить меня за шаг, который, я знаю это, противен всякому дипломатическому этикету.
До меня доходят упорные слухи, что ваше величество намерены отставить г. Сазонова от обязанностей министра иностранных дел вашего величества, и, так как для меня невозможно просить об аудиенции, то я осмеливаюсь просить ваше величество перед принятием вашего окончательного решения взвесить серьезные последствия, которые может иметь отставка г. Сазонова для важных переговоров, происходящих в настоящее время с Румынией, и для еще более настоятельных вопросов, которые будут возникать по мере продолжения войны.
Г. Сазонов и я работали совместно в течение почти 6 лет над установлением тесной связи между нашими странами, и я всегда рассчитывал на его поддержку в деле превращения союза, скрепленного настоящей войной, в постоянный. Я не могу преувеличить услуг, оказанных им делу союзного правительства тактом и искусством, проявленными им в очень трудных делах, которые мы должны были осуществить со времени начала войны. Равным образом я не могу скрыть от вашего величества тех опасений, которые я чувствую, теряя в нем сотрудника в работе, которая нам еще предстоит. Разумеется, я могу совершенно заблуждаться, и, быть может, г. Сазонов уходит ввиду нездоровья; в этом случае я тем более буду сожалеть о причине его ухода.
Я еще раз просил бы ваше величество простить меня за настоящее личное к вам обращение".
На следующий день Генбери Вильямс, зачастую и ранее оказывавший мне ценную помощь тактичным проведением многих деликатных вопросов, которые ему приходилось обсуждать со ставкой, телеграфировал, что мое сообщение передано императору, и что он надеется на успех. К несчастью, в ставку тем временем прибыла императрица, и судьба Сазонова была решена. Он находился еще в Финляндии, когда получил собственноручное письмо от императора, в котором выражалась благодарность за оказанные им услуги и говорилось, что так как их взгляды по многим вопросам расходятся, то им будет лучше расстаться.
