Кто-то, кажется Фортуна, засмеялся. Дверь открылась, и, прежде чем торопливо отвернуться, Астафьев всё-таки успел зацепить взглядом силуэт висящего прямо посредине комнаты человека. Юрию снова стало тошно. Андрей заметил это, и, сунув ему свою папку, велел: — Иди, опроси соседей.
— Что спрашивать?
— Как что? Всё, что положено спрашивать в таких случаях.
На лице лейтенанта было всё такое же, туповатое выражение, и Колодников, со вздохом, продолжил.
— Кто что слышал, когда видел соседа в последний раз, не жаловался ли он на жизнь. Может, он ходил по коридору с верёвкой, спрашивал в долг мыло или табуретку. Начни с этой вот бабки, — он кивнул в сторону двери, за которой уже скрылась доброхотная старушка, — она больше всех должна знать.
— Хорошо.
Когда за Астафьевым закрылась дверь соседней комнаты, Потехин тихо спросил: — Это что, ваш новый опер?
— Ну да. Прислали парня за какую-то провинность из дежурной части.
— И как он?
Колодников раздраженно отмахнулся.
— Да, ни как. Кажется мне, что толку из него не будет. Подержим малость, да сдадим пэпээсникам. Будет по улицам в патруле шакалить.
Тут открылась дверь, Беленко махнул рукой.
— Заходите. Всё тут, похоже, ясно.
Через полчаса Астафьев вышел из четырнадцатой комнаты, и подошёл к другой, восемнадцатой. Из-за двери была слышна громкая музыка, что-то импортное, в ритме танго. Юрий постучался. Дверь ему открыла черноглазая девушка в коротком домашнем халатике, с торчащей снизу кружевами ночной сорочки. Астафьев сразу определил её возраст лет в двадцать семь, может даже больше — двадцать девять.
— Ну, чего надо? — спросила она не очень приветливо.
— Я из милиции.
Девица, откровенно рассматривающая Астафьева, заявила: — А по виду не скажешь?
Юрий удивился.
— Почему?
— Все менты, каких я только видела, удивительно нахальны и не симпатичны. А ты ничего, лапочка. Заходи.
Пройдя в комнату, она плюхнулась на единственную в этом помещении приспособлении для сна — широкую, практически квадратную кровать. При этом сорочка задралась куда выше колена, но хозяйка не сильно спешила её одёрнуть, предоставив гостю возможность рассмотреть свои очень даже красивые ноги. Да и сама она была ещё хороша: черные, выразительные глаза, чуть впалые щёки, пухлые губки. Но, при этом у ней не было какой-то ухоженности: вся косметика смыта, не очень чистые волосы забраны в пучок на затылке, да и сама она была какая-то уже слегка подержанная. Морщинки рядом с глазами, и небольшие тени под глазами уже обозначили свой неумолимый план на старение.
