Два офицера и два дюжих прапорщика, словно четыре штыка, не шевелясь, стояли за спиной хозяина и ждали его реакции.
Тюкин частенько бил и их, в основном ссыльных взяточников и строптивцев по линии МВД. Он был настоящим князем в колонии и поселке и особо не церемонился ни с офицерами, ни с их интеллигентными, еще не обкатанными как следует женами. Однажды он прямо при заключенных разбил большие красивые и весьма прочные нарды об голову дежурного майора, который вовсю шпилил с осужденными на деньги, а между делом занимался еще и известными «голубыми» шалостями… С тех пор к «потерпевшему» этому накрепко прилипли сразу две клички — Шпилевой и Головатый.
Одним, словом, контингент служащих на «мясокомбинате» был еще тот, и, конечно же, отнюдь не случайно в своё время попал сюда и Тюкин…
Игра не по правилам не устраивала «барина» ни в коем случае, и он постоянно требовал от подчиненных только игры на себя.
Секунды тем временем бежали за секундами, развязка в бараке вот-вот должна была наступить, ее-то все и ждали.
— Ну сто, суцски?.. — наконец гаркнул и одновременно как бы прошипел Тюкин, в очередной раз обводя всех присутствующих тяжелым, немигающим взглядом. Он плохо выговаривал шипящие и букву «р» и потому изрядно шепелявил и «сикал» не по возрасту.
Я невольно открыл здесь тайну… и, возможно, многие из тех, кто прошел в оные годы через «мясокомбинат» и сейчас читает эти строки, наверняка узнают и вспомнят «бравого» начальника по кличке Сучка, а заодно, глядишь, припомнят и лагерного поэта-писаку Пашку, который слал целые поэмы в Верховный Совет, получал телеграммы от Шолохова и просил прислать бандероль с куревом у самого Леонида Ильича…
— Телевизол, понимаесь, смотлите, да?! Лабота, го-волите, тяжелая? — с сарказмом процедил он, не ожидая ответа. — Ну-ну… Холосо… Смотлите, сволочи, смотлите, посмотлим и мы завтла на нолмы, посмот-лим… — Тонкие, почти женские, его чувашские или мордвинские губы тронула едва заметная, но знакомая всем ядовитая усмешка. — Посмотлим!.. — еще раз напомнил он, намекая на то, что дарует всем эту милость далеко не просто так и не только по настроению, но и в обмен на… Намекая на то, что расплата за плохую встречу хозяина так и так последует неизбежно.
Сучка часто учил молодых офицеров, как именно следует придираться даже к самым примерным и безмолвным зекам в назидание другим. Он сравнивал преступника с телеграфным столбом и на полном серьезе говорил молодому: «Пличин, конесно, нет, но висят пловода… Висят! Пятнадсать суток, понимаесь».
