— Пусть будет так, мне нетрудно, — согласился я. — Лишь бы они тебя с час в дежурке не продержали, а то я задубею на этой подлой трубе!
Он только кивнул в ответ и скрылся за дверью, не прощаясь.
Итак, я пошел в секцию одеваться, хотя делать мне это ох как не хотелось. Оделся я быстро и вскоре осторожно, перебегая от барака к бараку, прокрался к «заветной» чёртовой трубе, находящейся на задворках нашей задрипанной столовой, которая более походила на большую конюшню, нежели на зал для приема пищи. Я был в теплых меховых перчатках, и потому лесенки железной трубы не обжигали мне пальцы и не прихватывали, как обычно, кожу.
Тихонько взобравшись на несколько лесенок вверх, я слегка откинулся назад, к стене столовой, и затаился, как ночная кошка.
Ждать мне пришлось не очень долго. Серый показался минут через десять — пятнадцать. Он был совершенно один на пустынной «улице» под зоной, и мне казалось, что я даже слышу, как знакомо поскрипывает снег под его ногами у самой «запретки». Слегка согнувшись, он несся куда-то вперед, будто позабыв обо всем на свете. Поравнявшись с трубой, Серый бегло взглянул в мою сторону… Я тут же отделился от стенки в подтверждение выполненной просьбы, а он махнул мне рукой, будто поправляя шапку на голове.
Дело было сделано, я со спокойным сердцем отправился в барак досыпать, мысленно пожелав другу удачи и, понятно, сил…
Лишь на следующий день у меня появилось время хорошенько обмозговать всю ситуацию, и, скажу прямо, я даже немного зауважал Сучку. Как бы там ни было и что бы ни говорил Серый о сдаче и его бригаде, хозяин все же очень рисковал, выполняя данное им слово. Его могли «сдать» как свои, так и чужие, мог «слинять» Серый, могло, наконец, произойти и то, чего вовсе не ожидал начальник лагеря, могло. Сучка, по-видимому, рассчитал все точно и, выждав некоторое время, дав забыться болтовне зеков, все же исполнил обещанное. Конечно, это был поступок, причем самый настоящий, и добавить здесь, право, было нечего. Мент это или не мент, а факт — вещь упрямая.
В течение всего первого дня никто из арестантов не спрашивал о Сером, а если бы и спросили, я знал, что ответить любопытным и интересующимся…
Ночная смена, стационар, «кича», не вышел на работу, занят и т. д. — причин и отговорок имелось в запасе тьма, а так как большое количество людей постоянно мелькало перед глазами в сжатом, ограниченном пространстве, то многие зеки часто не спохватывались своих знакомых по целым неделям, пока те сами не напоминали о себе. И только очень близкие люди, конечно, сразу замечали все. Но близким у Серого числился я один, и потому волноваться было не о чем.
