Он постучал в дверь, и мы вошли, немножко стесняясь.
Из-за письменного стола, заваленного бумагами и рукописями, поднялся навстречу нам высокий сутуловатый молодой человек. Прямые белокурые волосы, зачесанные со лба назад, падали до плеч. Темные, почти черные глаза на бледном лице смотрели иронично и дерзко.
— Садитесь, товарищи, Андрей Николаевич, садитесь… — Кирилл пододвинул кресло отцу, мы присели на стулья. Стало очень тихо. Кирилл молча смотрел на нас.
— Может, расскажете ребятам о своей работе… — нерешительно попросил отец.
Кирилл пожал плечами.
— Не обижайтесь, но… ведь никто из вас ничего не поймет? Вы мне представьте их, Андрей Николаевич. Кто из них ваш сын?
— Пожалуй, не поймем. Мне в Новосибирском академгородке рассказывали, что, когда Кирилл Дроздов защищал кандидатскую, один академик сказал, что в этом переполненном учеными конференц-зале, кроме самого Кирилла и этого академика, может, только трое-четверо ион я л и, о чем говорил Кирилл. Что-то совсем новое, непохожее — в алгебре. Бо-ольшой шаг вперед в науке. А когда его диссертация космонавтике послужила, получил и Ленинскую премию.
— Да что говорить, характер у него…
— Ложь насчет характера, — серьезно опроверг Кирилл, — был на зимовках — не конфликтовал. А здесь? Со всеми отличные отношения. Так кто из троих ваш сын?
— Угадайте.
— Этот?
Кирилл, к моему великому возмущению, указал на Женю. Все рассмеялись. Отец представил нас, подчеркнув, что Женя — выдающийся автомобилист-гонщик, а я мастер фигурного катания.
Об Алеше добродушно сообщил, что он хороший пекарь. Виталий был дома — готовил опару. И хорошо, что его не было: как его представлять? Не подонок же? Бывший студент? Уголовник?
— То-то мне знакомо твое лицо, — сказал Кирилл, — я видел тебя по телевидению. Конечно же, Андрей Болдырев… В паре с девочкой. Марина…
— Марина Шалая.
— Да. Помню. Чудесная девчушка. И как это ты смог бросить спорт после такого-то успеха? Ну, а математикой никогда не увлекался?
— Н-нет, учился по математике на одни четверки. Вот кто у нас математикой увлекается — Алеша.
— Да, это у Алеши хобби! — подтвердил Женя.
— Да бросьте, ребята! — смутился Алеша.
— Помолчи, все равно скажу. — Он — прирожденный математик, может, гений, которому не дали проявиться. Вам дали, а ему не дали, понимаете?
— Нет.
— Андрюша!
— Алеша, помолчи! Он занимается математикой наедине, как пишут стихи. Ведь я просто преклоняюсь перед ним. Прежде всего за то, что он — личность. Он же умеет противостоять любому плохому влиянию. Когда он был маленький и жил с родителями, окружение могло влиять только плохо… Нелегко учиться, когда у тебя болит голова от побоев, когда ты голоден, когда не хватает просто ласки, душевного тепла. Каждый вечер пьянка, брань, побои… И в таких условиях сохранить душу. Алеша привык стесняться людей, которые его всегда недооценивали, вот он и молчит при них. Но при мне он не молчит. И сколько же глубоких мыслей я от него слышал. Вот он сидит с нами, стесняясь: «всего лишь пекарь»! Всего лишь, хотя без хлеба никто из нас жить не сможет. Не знаю, в чем проявится талант Алеши — в математике или в чем другом, может, и в хлебопечении или доброте, но Алексей найдет себя. Вот так-то!
