— Зайдите ко мне, ребятки, на пяток минут, — сказал он деловито.
Мы зашли к нему в каюту, сели кто где, а капитан на свою койку.
Долго он не тянул, без всяких подходов предложил зачислить нас троих матросами на «Баклан» и стал деловито пояснять.
До декабря суденышку предстояло ходить по Байкалу, а с декабря оно становилось на ремонт в судоверфь, здесь, в Зурбагане.
Работа интересная, для науки (матрос и лаборант!), заработать можно неплохо. Капитан к нам присмотрелся, команда нас полюбила и так далее.
Мы переглянулись, польщенные, но отказались наотрез.
— Я ведь пекарь. Хлебом вас буду кормить, — улыбнулся Алеша.
— Шофер я, — исчерпывающе пояснил Женя.
— Я — еще не выбрал, не осмотрелся, на курсы пойду… — сказал я, покраснев отчего-то.
Григорий Иванович заметно огорчился, начал было нас убеждать, напомнил, что есть и курсы речников, но, поняв, что все это бесполезно, безнадежно махнул рукой.
— Хоть заходите, — пригласил он уныло.
Мы горячо заверили его, что будем заходить (адрес общежития речников он дал), а пока мы распрощались. Мы шли втроем по Зурбагану и восхищались:
— Эх, если бы Александр Грин видел!..
Воистину это был город гриновской мечты, столько в нем было поэзии, но этот город рождался не в вымышленной стране грез, а в Сибири, суровом Забайкалье, и строился он комсомольцами восьмидесятых годов двадцатого века.
У каждой улицы свой цвет. Голубые, оранжевые, зеленые, красные, желтые, лиловые улицы. С любовью, добротно и красиво складывались эти разноцветные четырех- и пятиэтажные дома, трогательно украшенные орнаментом из силикатного кирпича. Большие, до блеска промытые окна, яркие занавески, с балконов свисали вьющиеся растения. Столетние лиственницы и сосны, ели, березы на улицах и во дворах — нелегко, наверно, было строителям сохранить эти островки тайги, но их с любовью сохранили.
Бетонные тротуары красноречиво намекали, какая грязь здесь осенью. На высоком мысу, обрывающемся, словно его отрезали гигантским ножом над самым Байкалом, высилась ретрансляционная телевизионная станция «Орбита» — круглое кирпичное здание. И мы снова слушали позывные Зурбагана. Позывные мечты.
На окраине Зурбагана мы нашли улицы времянок — щитовые дома и даже утепленные палатки, а у строящейся станции жилые вагончики на рельсах. И все это был новый город. А старый город спускался ниже к самой реке Ыйдыге, впадающей в Байкал. Бревенчатые одноэтажные и двухэтажные дома (каменных совсем мало), огороды возле домов, где заботливо возделывалось все, что успевало вызреть за жаркое, но короткое лето.
