Первым же днем, как только Кусиреску был выпущен полетать с новой стаей, он отделился от всех, стремительно набрал высоту, сориентировался и напрямик полетел в сторону своего родного дома, мгновенно позабыв белую московскую хохлатку и помня только о Тинке. И вот он, пролетая над одной европейской страной, был оглушен каким-то массивным горячим предметом, пролетевшим совсем рядом с ним, кувыркнулся в воздухе и стал падать вниз с большой высоты, беспомощно и беспорядочно хлопая потерявшими силу крыльями. Но Бог сжалился над ним, и в приближении к земле, выровняв полет, голубь успел заметить, что внизу на ней идет какое-то большое сражение с пушками, с кудрявыми дымами, взвивающимися с одной стороны и с другой. От этих-то пушек круглые снаряды и пролетали мимо Кусиреску туда и сюда, и попутные ядра были виднее ему — в особенности тяжелые мортирные, которые с воем поднимались до вершины своего взлета и там словно замирали на мгновение, чтобы затем низвергнуться вниз по дальнейшей своей траектории. Одно из таких ядер едва и не задело почтового голубя, одиноко летевшего на большой высоте неба, даже слегка опалило его пышущим жаром своих боков, и Кусиреску был на какое-то время оглушен.
Итак, перемещаясь над полем сражения, голубь видел пролетающие мимо пушечные ядра, видел множество убитых и умирающих, поверженных на землю людей, видел тех, которые непосредственно действовали друг против друга с целью нанесения смертельного разрушения чужому телу, — но Кусиреску не видел самой смерти и не видел того, чтобы души убитых вылетали из них и устремлялись в небо. Никто ниоткуда не вылетал и вверх не взвивался, подобно пушечным дымам. И такое наблюдение могло дать голубю основание сделать вывод, что смерти как таковой, существенной и отдельной, нет и что души человеческие не предстают перед другими воочию, являясь самостоятельно от мертвых тел. Слегка контуженному горячим рывком снаряда голубю вообще показалось, что все это очень несерьезно, шутейно, игрово — яростный бой людей, их умерщвление друг друга, умирание, смерть как итог — все, как в игре, и потому совершенно не страшно. В широчайшем пространстве жизни, по которому летел голубь Кусиреску, никакого страдания и смертных мук вообще не имелось, и даже погибающие на поле брани солдаты падали на землю и вскоре совершенно смиренным образом успокаивались, тем самым доказывая, что и на самом деле никаких мучений на свете не бывает. А если они и бывают, то их уверенно поглощает широкий покой и гармония тишины земного мира. И по такому тихому миру голубь мог стремительно лететь, без устали и тревоги, сколько угодно времени, рваться вперед и с каждым часом полета лишь надбавлять скорость и наращивать свое светлое ликование.
