Подошел ангел. Гора пирожных, слава Богу, лежала не на тарелке, а в прозрачной пластиковой коробочке, на вынос. Садиться он не стал.
- Значит, ты думаешь, Юля... – решил я напоследок сменить тему, но толстый Микеле не дал мне договорить.
- Да не хочу я больше о ней говорить!.. Все, надоело! Юля, Юля... Вот выберите свою Юлю – еще нахлебаетесь!.. Не олигархи, не министры, а именно вы все!.. Что, фюрера остро не хватает?!.. Будет вам фюрер! Только не такой, как тот, тот хоть миллиарды из бюджета не воровал!!.. Блин, смотрю на вас и думаю... Нет, серьезно, вы что историю в школе вообще не учили?!!..
... Я учил историю, Микеле. И в школе, и потом... У меня наоборот, с математикой проблемы были. Только не в истории дело. Во многом ты прав. И Юля, если разобраться и не врать себе, жесткий рассчетливый предприниматель, и последний ее Майдан с замогильной декламацией Татаринова («Той, що в Скелі Сидить» - сформулировал я тогда для себя) и вытащенным на трибуну беднягой - городским сумасшедшим, с выпученными глазами пропевшим под лютню „и как один помрэм...” - тогда еще напряг меня своей истеричной фальшивостью, да и слишком уж охотно бежали под крыло Легионов крысы Юлиного корабля...
И все равно... Все равно я меньше всего хочу увидеть в утренних новостях такую знакомую золотистую косу, залитую кровью...
ЭТОГО Я ТОЖЕ НЕ ВИДЕЛ
Косы уже не было.
Несколько минут назад объект распустила ее несколькими ловкими движениями и с пришедшим Татариновым разговаривала уже иная – непохожая на себя, трибунно-телевизионную – Юля.
Офицер снова бросил в рот большой кусок шоколада, запил водой из пластиковой бутылки. Медленно подступающая усталость снова улетучилась, тело налилось молодой упругостью, припавший к прицелу глаз фиксировал происходящее остро, до мелочей…
«Слушать» Татаринова было трудно – спрятанные в кольцо бородки кривые губы почти не шевелились, а лишь едва заметно меняли угол кривизны. Конечно, никакая это была не «школа», просто некоторые люди от рождения говорят без интонаций, с мутной иезуитской приглушенностью, за которой прячется желание когда-нибудь замогильно взреветь над покоренным миром с очередного броневика.
Но офицер справился, лишь чуть напряженнее, чем раньше, припал к окуляру прицела…
- Они сегодня опять мне звонили.
- Кто – они? Да говори спокойно, здесь не слушают, в обед проверяли…
- Утром – Даманский. А в пять часов – они оба, он и Ерофеев.
- И что?
- Ну как – что?.. Все то же.
