Денис невольно улыбнулся. На память почему-то пришла Тоня. Вспомнились ее последние слова: «Кстати, сколько тебе будут там платить?»
– Я не могу сказать вам за всех моих соотечественников, Эвелина. Но что касается меня, то единственный золотой телец, которому я готов поклоняться, это наука, истина, знания. Ради них я действительно мог бы, наверное, броситься, как вы говорите, даже в отчаянную авантюру. Правда, люди гибнут иногда и за это «золото». Но оно доступно везде и всем. Я рассчитываю даже здесь собрать кое-какой материал.
– Как, вы еще собираетесь заниматься здесь наукой?
– Конечно. Неужели вы думаете, что можно упустить такую редкую возможность? Где и когда еще геолог оказывался на плывущем айсберге из пемзы? Да я облажу его вдоль и поперек! Здесь еще столько непонятного, столько всяких тайн и загадок. Зато, если я смогу во всем разобраться, это будет такой вклад в науку, какого я не сделаю больше за всю жизнь. Вот оно, мое «золото», Эвелина! Впрочем, я надеюсь поделиться им и с вами.
– Нет уж, спасибо! Здесь, сейчас мне такого золота не нужно. И хватит об этом! Пойдемте. И я надеюсь, разумеется, на вашу скромность.
Они выбрались из зарослей, спустились в небольшую лощину.
– Одну минуту, мисс Эвелина, – Денис перебрался через заболоченную низину и, сорвав несколько крупных нежно-розовых орхидей, подал их американке.
– Позвольте тогда подарить вам хоть это.
– Благодарю вас. Цветы… Как это странно, в такой дикой, безнадежно тоскливой обстановке эти роскошные цветы. Вы знаете, Крымов… Ой, мамочка!- она вдруг дернулась, как от удара, подалась назад и, должно быть, зацепившись за корягу, упала навзничь на острые сучья валежника.
– Эвелина, мисс Эвелина, что с вами? – Денис успел заметить, как острый камень молнией просвистел над ее руками и, срезав нежные стебли цветов, с хрустом вонзился в стоящее неподалеку дерево. Камень не причинил Эвелине никакого вреда. Но, падая на сучья, она сильно ободрала руку и теперь с ужасом смотрела на кровоточащий локоть.
– Что это? Снова они?
Денис помог журналистке подняться, осмотрел руку.
– Ничего страшного, небольшая царапина. До свадьбы заживет.
– Вы еще смеетесь! А ведь каких-нибудь двадцать сантиметров выше, и все было бы кончено. Но за что? Что я им сделала?
Денис чувствовал себя так, будто сам был повинен во всем случившемся.
– Успокойтесь, Эвелина. Встаньте на всякий случай вот сюда, за эти кусты,- он подошел к дереву и извлек из коры тонкий, искусно обколотый кусок обсидиана – вулканического стекла, прочного и острого, как лезвие ножа. И сразу вспомнил, что точно такой же обломок камня был брошен и в Курта. Значит, обсидиан служил постоянным оружием островитян. Вот тебе и цивилизованные леди и джентльмены!
