— Наоборот! Из бутылки выпустили джинна! Он, мне кажется, понял значение силы. Только ее ведь и боятся люди. И он стал главным драчуном — как что не по его норову — сразу в драку! Но я его все равно любила. В нем не было этого отвратительного, как у некоторых учащихся, чувства стадности.
— То есть? — не понял Костенко.
— Вы же помните школу, — ответила Александра Егоровна. — Кто-то набедокурил, зло нужно наказать, — непременно и безусловно, — но ведь не говорят, паршивцы, про зачинщика. Однако его необходимо выявить и наказать, тогда другим будет неповадно… И только один мальчик в классе помогал мне — Коля.
— Ябедничал? — спросил Сандумян.
— Вы плохой педагог, — Александра Егоровна даже передернула острыми плечиками. — Что значит — ябедничал? Он говорил правду. А другие — из ложного понимания духа товарищества — покрывали виновника, молчали.
Костенко снова положил руку на колено Сандумяна и спросил:
— Гоше Козел часто доставалось от него?
— Козел был маленьким тираном. Он горел своими лозунгами и требовал, чтобы все были, как он. По-моему, он был карьеристом…
— А чего ж на фронт добровольно ушел? — снова не удержался Сандумян.
— Вы думаете, бескорыстно?! Он наверняка полагал, что его определят в газету — стишки писать! А пришлось воевать! Взялся за гуж, не говори, что не дюж! Вы думаете, Козел (она снова произнесла фамилию именно так, как и ждал Костенко, с ударением на втором слоге) не донимал учителей?! Комсомол, ему все можно, а мы — мещане, обыватели, да еще не у всех чисто пролетарское происхождение! Нет, нет, их даже сравнивать нельзя, двух этих детей…
— Александра Егоровна, а когда Коля Кротов увлекся авиацией?
— Знаете он будто чувствовал приближение войны… За полгода, ранней весной, начал посещать Осоавиахим и, к нашему вящему удивлению, пролетел над школой с Игорем Андреевичем! Крылышками помахал!
— А кто такой Игорь Андреевич?
— Наш аэронавт! Кумир всех мальчишек! Во времена он служил в белой гвардии, поэтому его не пригласили в РККА, но он пристроился в Осоавиахиме. Весь в кожаном, перчатки с раструбами, усы, брови вразлет, удивительный был мужчина! Он, правда, потом перелетел к немцам в Новороссийск…
— Как фамилия кумира? — спросил Костенко.
— Не помню… Игорь Андреевич… Его все звали Игорь Андреевич!
Сандумян поднялся:
— У вас тут поблизости есть телефон?
— Обещают в следующей пятилетке, пока нет…
— Ничего, — сказал Костенко, — успеете, Месроп… Садитесь… Александра Егоровна, у вас случаем писем от Коли нет? Он, видимо, очень хорошо к вам относился…
