— Ноги! Ноги! — услышал он крик и вспомнил, что при приземлении ноги надо сдвигать вместе и поднимать под углом к земле… Но было поздно…
— Как же ты приземляешься, — строго сказал старший лейтенант Углов. — И выпрыгиваешь безобразно. Вот-вот. — Углов показал вверх на солдата, у которого ноги при прыжке дернулись, как у игрушечного клоуна на веревочках. — На первый раз тебе двойка… Давай на «бис»…
— Товарищ старший лейтенант, разрешите я с ним, — сказал Ананьев.
— Ну-ну, помоги товарищу…
— Да у меня у самого плохо получается…
— Ананьич у нас сознательный… Только в Чебоксарах такие, — засмеялся Панкратов.
— Да иди ты к черту, хочу и прыгаю… Пошли… — Ананьев потянул Сметанина за рукав.
Сергей ещё раз полез на вышку вместе с Ананьевым, уже не разглядывая город, а репетируя прыжок в уме…
Через два дня должны были начаться прыжки с аэростата. Ждали, когда утихнет ветер…
Наконец погода установилась. Полк на лыжах двинулся к аэродрому.
Взвод связи обошли уже три роты, вышедшие из расположения части позже. Движение связистов тормозил Магомедов.
Расул стыдился своего неумения ходить на лыжах. Он страстно желал бегать на них так же легко, как другие; но то, что на первый взгляд казалось простым — одновременные совмещенные и беспрерывные движения рук и ног, — не давалось ему.
Ещё тогда, когда лыжи только получили и надо было оборудовать их — поставить мягкие крепления, просмолить, раскатав тугим пламенем паяльной лампы смолу на подошвах лыж, подогнать палки, то есть сделать вкусную в своей простоте и смолистых запахах работу, — Расул, сидя один в отсеке холодного коридора перед умывальней, где стояли ящики для чистки сапог, смотрел с ненавистью на лежащие перед ним дощечки с загнутыми носами, на бамбуковые палки с кольцами…
Лыжня первого кросса на десять километров была проложена огромным эллипсом по бесконечному полю. Расул, не скользя, а поднимая, как при ходьбе, обутые лыжами ноги, плелся далеко сзади.
Его обгоняли и обгоняли солдаты; он чувствовал себя несчастным.
Окружающая его равнина вызывала никогда прежде не испытанное им чувство тоски; едва он поднимал голову от лыжни, оглядываясь окрест, его взгляд скользил по заснеженной плоскости, не задерживаясь ни на чем до самого горизонта; в памяти возникали то корявые, то сглаженные лесами хребты, за которые можно было заглянуть только в воображении.
— Мы на команду «отставить» нарвемся, — сказал в спину Углову шедший позади него Золотов.
