Гости опустили головы.
Но Миче опомнилась, оттолкнула мужа: пусть оставят ее наедине с ее горем. Пусть оставят!
Тут и жена кмета принялась обнимать Миче, ласкать, целовать. Пусть Миче возьмет себя в руки. Покойнице не поможешь. Завтра ее омоют, оденут и похоронят.
— Миче, голубушка, не расстраивай свадьбу, только мы развеселились!
У Миче заискрились глаза. Может, решила, что надо делать. Взгляд скользнул по гостям, лицо потемнело, губы задрожали. Вот-вот крикнет, чтоб убирались... а-а-а!.. чтоб все убирались.
Полковник, подбоченившись, смотрел на молодого: на его губах еще блестели капли только что выпитого вина.
«Вот ведь индюк!»
— Ну, что ты тут ошиваешься? Говорю тебе, иди закрой бабушке глаза. Да поищи под подушкой у нее, пока тебя не опередили.
Косоглазый встрепенулся. За ним пошли и женщины, но на лестнице он опередил их.
Пристав Миндилев уже выходил из комнаты старухи. Он вытянулся в струнку.
— Еще не умерла, господин начальник. Отходит.
...Умирающая встретила зятя блуждающим взглядом. Но тот посмотрел на деда Рада.
«Этот дурак тоже здесь!»
Разумеется, нужно было спешить. И зять стал шарить под изголовьем старухи. Нащупал бархатную сумочку, сжал ее в кулаке и заложил руку за спину.
Умирающая, вероятно, что-то почувствовала и зашевелила пальцами мертвеющей руки. А Миче уже причитала в коридоре:
— На кого ты меня оставляешь, бабушка!
— Чего не кричишь громче? Ори, чтоб тебя весь город услыхал! Миче, тебе говорю, перестань! Перестань! Ну?
Его кривой глаз был широко раскрыт, но Миче его не замечала. Она оттолкнула его руку и повалилась на постель умирающей.
— Не могу больше, бабушка! А-а, не хочу жить! Возьми меня с собой! С тобой хочу умереть, бабушка, с тоб-о-ой!
Сотир обнял ее. Ему, может быть, даже поцеловать ее захотелось. Она нравилась ему, когда плакала от боли, когда отчаянно кричала. Но он овладел собой и лишь приподнял ее с подушки.
И погладил окоченевшие руки старухи, даже улыбнулся ей.
— Держись, мать. Завтра позовем священника, причастит тебя. Ведь и это нужно. Держись. Умереть тоже не так-то просто.
Карабелиха взглянула на него как-то одним глазом, но смотрела она уже с того света. Губы ее зашевелились, она что-то говорила. Все нагнулись над ней. Зять растопырил руки.
— Что, бабушка, а? Скажи — где у тебя деньги? А? Деньги, говорю. Может, спрятаны где, а? Деньги, деньги?
Старуха забормотала. Начальник околии повернулся к деду Раду:
— Дед, слушай хорошенько.
— Слу-у-ушаю.
