— Звонила?!
Гадо смотрел на бедную женщину как на пустое место. По его голосу я почувствовал, как смертельно он устал.
— Нет, — не сказала, а всего лишь повела головой женщина, и мне показалось, она не врет.
— А они?
— Нет, — тихо прошептала она.
— Почему же они сразу не бросились за нами? Чего выжидали?
Гадо сделал шаг к находившемуся на столе телефону и одним ударом кулака разбил его вдребезги. Женщина только вздрогнула и посмотрела на меня.
— Вы ранены, — сказала она, очевидно заметив на полу кровь.
— Отвечай на вопрос, нам некогда! — потребовал от неё Гадо и взмахнул автоматом.
— Их смутило присутствие… женщины… Советовались…
Стрелочнице было далеко за пятьдесят, она вполне могла быть моей матерью, которую я не видел полтора десятка лет и уже никогда не увижу.
— Кого они ждали? — тихо спросил я у нее, опередив Гадо.
— Троих мужчин. Беглых…
— Ясно… — Гадо повернулся ко мне и спросил о ноге.
— Не ходок… — ответил я как есть.
Конечно же, в моем голосе была обреченность…
— Херня! Я дотащу тебя, даже если нам придётся бросить всё и идти голыми! Бинт.
Стрелочница тут же встрепенулась и достала из висевшей на стене аптечки бинт, зеленку и какие-то дрянные таблетки.
— Больше ничего нет, — развела она руками.
Гадо одним махом вспорол мне одну штанину и осмотрел рану. Пуля попала в мякоть, кость, к счастью, была цела. Нога сильно вспухла и по-прежнему кровоточила. Очевидно, я потерял слишком много крови, меня уже тошнило, голова кружилась, как перед обмороком. Гадо быстро наложил на рану повязку и плотно обмотал ее бинтом.
— Когда первый товарняк? — напрямую спросил он у стрелочницы, выдавая наши дальнейшие планы.
— Через двенадцать минут, — взглянув на будильник, ответила та.
Я тут же отвернулся, чтобы не смотреть, как Гадо «скосит» ее выстрелом или двумя. Выхода, по сути, не было, и я был уверен, что он поступит именно так.
— Пошли, — сказал он, хмуро взглянув на женщину. — Козлы так и так поймут, куда мы направились.
Мы вышли из будки, и я попросил его взглянуть на Свету.
— Зачем? — равнодушно отмахнулся он. — Мёртвые воскресают только у христиан. Идем лучше за баулом, он нам еще пригодится.
Я всё время опирался на плечо Гадо, и мы кое-как двигались по железнодорожному полотну. Он то и дело подбадривал меня, говорил, что я родился в рубашке.
— Главное уцепиться и отъехать километров на тридцать. Там что-нибудь придумаем…
Стрелочница не обманула нас, товарняк показался через считанные минуты, как она и говорила. По гудению, доносящемуся издалека, и по тому, как дрожали под нами рельсы, я понял, что он груженый. Огни тепловоза приближались к нам с каждой секундой, и этот желтый свет, словно живительная влага или наркотик, входил в каждую клетку моего естества. Я весь дрожал, из моих воспаленных глаз катились слезы. А ведь я мог убить этого человека! Еще чуть-чуть, и она наверняка «перекантовала» бы меня в оборотня!
