— Будем выписывать штраф. Вы маленького ребенка даже не пристегнули.
— Да вы что!? — возмутился я. — Конечно, не пристегнул. Он же спит у мамы на руках. А вы никогда не пробовали пристегнуть годовалого парня?
Еще можно было, конечно, спросить, есть ли у него свои дети, но мне показалось унизительным оправдываться перед ним.
— Будем выписывать штраф, — повторил он.
Тут дверь машины открылась, и между нами оказалась дочь Маша.
— Дядя, — спросила она. — А у тебя дети есть?
— Нет, — неуверенно сказал он, чувствуя, похоже, какой-то подвох.
— А хочется? — продолжила она допрос.
— Ну, допустим, — совсем уж осторожно проговорил гаишник.
Он был уже растерян, и только одно это казалось мне поводом для удовлетворения.
— Дядя, — сказала ему Маша, — а давай мы тебе нашего Ванюшку отдадим.
— А где он? — с испугом спросил гаишник.
— Ну, вот же он, — как на дурачка, посмотрела на него Маша и показала на Ваню, спящего на руках у мамы.
— Этого? — поразился гаишник.
— Нравится? — с какой-то затаенной гордостью спросила Маша. — Он уже ходит!
Она задумалась, явно подыскивая новые аргументы, чтобы гаишник уже прекратил бы думать и забрал ее братика.
Гаишник стоял откровенно бледный. Мне казалось, я понимал, что творится в душе этого человека. А что, думал он, если они всерьез? Ездят по дороге и предлагают этого пацана всей этой семейкой Адамсов?
Теперь он, видимо, должен был, он просто обязан был задержать нас.
— Девочка, — сказал он, — быстро садись в машину. Маша не то что не села, а даже не отреагировала.
Она внимательно смотрела на него. Она так и не поняла пока: берет или не берет? Похоже, она предлагала от души.
— Так, — обернулся он тогда ко мне, — забирайте девочку и немедленно уезжайте. Я вас не видел.
Я понял.
И недели через две уже нисколько не удивился другой истории. Совсем в другом месте, в центре Москвы, я на секунду остановился явно в неположенном месте, чтобы купить Маше «чупа-чупс», круглый леденец на палочке. Купил и уже возвращался к ней. Тут сзади подъехала патрульная машина. Оттуда быстро вышел гаишник и пошел ко мне. Но и из нашей машины выскочила Маша и тоже пошла, даже побежала ко мне. Гаишник посмотрел на меня, на нее, на «чупа-чупс» у меня в руке, потом развернулся, сел в машину и уехал. Маша была удовлетворена.
И вот я все это вспомнил в день выборов президента России, 14 марта.
— Маша, — сказал я ей, — не надо никуда выходить. Они уже все поняли.
Она кивнула. Джип уехал.
